Герцог торопливо пробежал глазами текст документа, весело усмехнувшись в конце, и Фабио даже почувствовал гордость за сочиненную им формулировку.
— Это ваша подпись, виконт? — тем временем поинтересовался его светлость Норберто, ткнув пальцем в бумаги.
— Моя, — не стал отпираться синьор делла Корелли. — Но граф делла Гауденцио меня заставил. Угрожал мне. Запугивал.
Фабио прикрыл глаза и вздохнул: действительно запугивал, и если герцог сейчас его спросит, придется сказать правду. Однако тот снова обратился к синьору делла Корелли:
— Но деньги-то он вам отдал?
— Д-да, — растерянно ответил бывший директор и нахмурился, явно не понимая, куда клонит его светлость.
— И синьор Бордоне, значит, тоже деньги вам отдал? И назад не забирал? — очень серьезно спросил герцог Норберто.
— Вот ловкач, — во весь голос сказал Баччо и пригнул голову, испугавшись своего несвоевременного высказывания.
Светлейший герцог недовольно поглядел в ту сторону и продолжил:
— Какая замечательная ситуация выходит: замеченный в воровстве казенных средств синьор облапошил честного негоцианта и еще более честного дворянина. Со всех деньги взял, а теперь еще никому не дает жениться. А деньги наверняка положил себе в карман. Великолепно, — Герцог обозрел присутствующих и снова поглядел на синьора делла Корелли, — Что вы на меня смотрите, как фазан печеный на столе, и молчите? Скажите лучше, что нам теперь делать со сложившейся трагической ситуацией?
Судя по его виду и исходящим от него волнам паники, синьор делла Корелли был бы рад упасть в оборок, но не удавалось, так что он проблеял:
— Я не зна-а-а-а-а-ю.
— Писарь. Доставайте перо, я вам сейчас диктовать буду, — скомандовал герцог, и все затаили дыхание, ожидая решения, однако ближайшие минуты три писарь записывал полное имя и титулование герцога, а также участвующих сторон, время и место проведения суда и прочие вещи, наводящие зевоту. Но наконец, после еще нескольких минут краткого описания произошедшего были произнесены самые важные слова: — По итогам разбирательства постановляю. Во-первых, синьорину Сартори за особые заслуги перед короной ото всех обязательств перед вышеозначенной короной освободить. Во-вторых, синьора Корелли обязать выплатить синьору Бордоне компенсацию в полном объеме и еще половину сверху, за причиненное беспокойство. В третьих…погодите, не пишите. Синьор делла Гауденцио, вам компенсация нужна?
— Да пусть он к демонам провалится вместе со своей компенсацией, — махнув рукой, ответил Фабио, ничуть не стесняясь: он чувствовал невероятное облегчение, и единственное, чего ему не хватало для полного счастья — это чтобы виконт делла Корелли действительно сгинул с глаз долой. А потом — жениться наконец на Дамиане.
— Славно. Тогда пишите: в-третьих, в качестве компенсации графу делла Гауденцио, запретить виконту делла Корелли приближаться как к самому графу делла Гауденцио, так и к его супруге, а равно их дому и месту их службы. Вот теперь все, дайте подпишу, — герцог нетерпеливо выхватил у писаря перо, едва тот закончил, и размашисто поставил под документом свою подпись, а потом снова повернулся к синьору бывшему директору, который стоял, молча открывая и закрывая рот, будто рыба. — Все, мы закончили. Можете идти. Ох, да выведите его отсюда, ради небес. Он церемонии мешает, — обратился он уже к стражникам, осознав, что синьор делла Корелли от пережитого потрясения реагировать на что-либо способен с трудом. Двое стражников, пришедших с ним, тут же прилежно подхватили бывшего директора под локти и потащили вон из храма. Синьор Бордоне, весьма довольный грядущей полуторной компенсацией, и адвокат, весьма печальный оттого, что ему, в отличие от негоцианта, подзаработать не удалось, потянулись следом.
Герцог, тем временем, прошел к ближайшему свободному месту на скамье, уселся, потребовал от придворных и гвардейцев сесть тоже, а потом выжидательно уставился на священника.
— Ну и чего вы там стоите, как фазан печеный на столе? Давайте уже, жените графа. То есть, продолжайте женить… Я, в конце концов, на свадьбу шел.
И свадьба потянулась своим чередом. После того, как Фабио и Дамиану соединили пред всем миром именем Танцующего в Облаках, все поехали на набережную, где на крытой галерее уже ждали столы с яствами, где поздравляли молодых, а они исполняли положенный танец, посвященный соединившему их Танцующему. Где равно веселились герцог и кухарка, и получали одинаковые бонбоньерки с конфетами, где дружно всей до единого компанией замешивали сладкий сабайон, чтобы жизнь молодых была такой же сладкой, и где Фабио начал понемногу осознавать, что Дамиана теперь ему жена, а не невеста. Его фиалочка, его самая прекрасная в мире девочка — его законная жена, синьора делла Гауденцио. С ума можно было сойти от того, обладателем какого невероятного сокровища он стал, теперь уже окончательно и бесповоротно.
Когда Вентимилью накрыла бархатная синяя ночь, все спустились с террасы, на которой проходило празднество, вниз, к каналу, чтобы отправить по его течению маленькие бумажные лодочки с горящими в них разноцветными магическими огоньками — на счастье. Огонек Дамианы был нежно-сиреневый, в тон ее платью, сочетающему цвета светлой лаванды и слоновой кости. Разумеется, его Дамиане шил синьор Гаравани, как и прочие ее наряды. Экспрессивный портной величал ее своей музой и единственной настоящей ценительницей, а Фабио не мог отказать Дамиане в такой прихоти и оплачивал их творческие поиски. Правда, на крыльях вдохновения синьор Гаравани нашил для Миа столько фиалковых платьев, что и сам признал это скучным излишеством. Но Дамиана очень удачно раздарила их свои подругам: Инессе, Магдалене и Франческе из школы, а еще Марции. И этот щедрый жест сделал ее самой нарядной невестой Вентимильи: вместе они смотрелись не хуже герцогской свиты, и Дамиана выглядела в пять раз красивее, чем без такого подчеркивающего сопровождения.
Фабио любовался ею, склонившейся к темной воде, подсвеченной яркими огнями — и ему не терпелось наконец остаться с Дамианой наедине. Вдвоем со своей женой. Женой. Впрочем, их еще ожидал самый последний танец, посвященный уже не Танцующему, а лишь друг другу — и каким бы целомудренным он ни выглядел, этого было более чем достаточно, чтобы у Фабио внутри все затрепетало от предвкушения. И очень трудно было не спешить, когда их провожали к экипажу, который должен был наконец-то отвезти молодоженов домой. Весь день стояла ясная погода, но когда они почти подошли к карете, с неба вдруг брызнул редкий торопливый дождик.
— Благословение Танцующего, — немедленно сообщила Марция, посмотрев вверх, в темное небо, все так же усыпанное звездами. Маленького облака, одарившего их дождем, там можно было и не заметить. — На счастье.
По дороге домой Фабио пребывал в сомнениях, не то чтобы мучительных, но довольно серьезных. Предложение его светлости герцога Норберто было действительно прекрасным, и весьма щедрым, свидетельством высокой оценки графа делла Гауденцио, его заслуг и службы на благо
