— Мы в стане врага, — со смаком произнес Дар, — значит, станем осторожней.
— Главное, это не выпячивать, — кивнула Кариса.
— Идем? — поднялся Верен.
— Под вечер? — нахмурился Лий и тут же прибавил: — А хотя да. Мы же наивные и честные некроманты, которые бегут спасать своего венценосного друга.
— Так поскакали, — скомандовал Вьюга и открыл дверь.
«Скакать» нам пришлось долго. Сначала едва-едва разминулись с Роуэном. Хоть мне и кажется, что он нас почуял. Потом выскочили пред светлы очи милорда фон Райт, папеньки Тиламины. Он обжег нас таким добрым взглядом, что мне захотелось провериться на проклятья — мало ли что.
— Да что они все выперлись-то? — возмутился Лий. — Что за выгулка?
— Так маньяк на поводке, — хмыкнула я, — можно гулять и предаваться любовям. Вон, прислушайтесь, что за углом происходит.
Верен покраснел и прибавил шаг. Мы, посмеиваясь, догнали его и притормозили у входа в покои принца.
— А почему его никто не охраняет? — пришла мне в голову мысль.
— Магия, — пожала плечами Кариса, — наверно. Защитные плетения и прочее.
Толкнув дверь, мы вошли внутрь и расселись на маленьких креслицах. Обезличенно-официальная зона ожидания была мне уже знакома. Серо-голубые тона как бы намекали нам на то, что пришли мы незваными.
— Рысь? — Элим выглядел сонным. — У меня, когда сигналка засветилась, я даже не поверил, что ко мне кто-то пришел. Пойдемте.
— А не тут? — я развела руками, намекая на то, что нам не по чину входить так далеко.
— Я тут не люблю, сразу как-то холоднее становится. Идем. Вина?
— Да тут, наверное, без самогонки не обойтись, ваше высочество, — хмыкнул Вьюга.
— У меня есть, — пожал плечами Элим. — Давно стоит, правда. Подарок из Степи. Настояли на том, чтобы вручить лично в руки.
— Отлично, — потер руки Лий, — с друзьями надо делиться. А орочий самогон — это очень весело!
Настоящего веселья не вышло. Элим практически не пил, да и мы только рюмки «целовали». Не возникало у нас ни малейшего желания действительно пошалить. Но его высочеству нравилось. На мгновение мне даже стало стыдно из-за всех наших подозрений. Но только на мгновение.
Да и на дверь нам указали довольно по-королевски, снабдив с барского плеча двумя бутылками крепленого вина.
— Если кому-то не дано дружить, — глубокомысленно произнес Вьюга, — то зачем пытаться?
— Затем, что отсюда нужно свалить живыми и ничем не заклейменными, — отозвалась я. — Не хочу я королевского вина.
— В буфет поставим, как Лия оправдают, так и повод выпить будет, — ответила Кариса.
Волчица вклинилась между мной и эльфом и обняла нас обоих за плечи. Крепко, будто мы можем куда-то убежать.
— Иногда так хочется сдохнуть, — вздохнула я.
— Или чтобы сдох кто-нибудь другой, — в тон отозвался Лий и уложил руку на талию Карисы.
Закрывая дверь в нашу гостиную, Вьюга широко зевнул и предложил:
— Давайте спать, завтра будут новые проблемы.
Зевок Дара оказался заразительным. Но увы, спать мне не пришлось. Зайдя в нашу с Лием совместную комнату, я едва успела поймать падающего лицом вниз эльфа.
Мой развеселый предок довольно радикально избавился от острых эльфячьих ушей — едва не убившийся Лий тоненько посвистывал, что означало крепчайший сон.
— Поговорим? — улыбнулся Кигнус. — Флер уже должен был с тебя слететь.
— Помоги его уложить, — пропыхтела я. — Жилистый, а тяжелый.
Кигнус легко подхватил эльфа на руки и уложил в постель. Я разула друга и укрыла его одеялом.
— Я сейчас не понял, кто твой возлюбленный. А, вижу, поводок? Эту гадость еще используют?
— Я так второй раз уже в это заклятье вляпалась, — вздохнула я и села на свою постель. Кигнус устроился напротив.
— Думаю, у тебя много вопросов.
Я провела ладонью по волосам, снимая иллюзию, и негромко произнесла:
— Для начала, расскажи вот об этом.
— Да я все сказал, — пожал плечами предок.
— Нет, не все. Почему меня сожгут, если узнают? Для чего ты сам провел этот ритуал, если он никаких свойств не несет?
— Я поспешил приравнять твой разум к своему, — покачал головой Кигнус. — Ну как же нет свойств — я жив только благодаря этим цветам! Смерти я никогда не боялся, что и привело меня к экспериментам — слишком часто я видел ту сторону, и вероятная гибель не страшила. Я поставил себе цель — стать Легендой, стать тем, о ком поют в тавернах, по кому вздыхают девушки. И этот эксперимент, игры с живокостью, — только начало. О нем было известно немногим. Собственно, мой вероломный друг хотел повторить мой путь, старость и немощность добрались и до него.
— Так почему костер, — напомнила я, — это мне интересно больше всего. Я порядком засветилась со своей «красотой».
— Потому что живокость можно использовать для созданного мной ритуала обуздания магического дара и для воскрешения мертвых. Ты знаешь, что наше законодательство сулит воскрешателям?
— Костер, — едва шевеля губами, произнесла я. — Подожди, не путай меня. Но ведь твой ритуал, ритуал, который дал тебе запредельную регенерацию, — это тоже использование живокости. И оно не направлено на воскрешение мертвых.
— А теперь скажи мне, дитя неразумное, сколькие захотят себе «запредельную регенерацию»? Живокость цветет только в особых местах и исключительно по своему собственному, никоим образом от нас не зависящему циклу. Скольких ты сможешь облагодетельствовать и сколькие «пролетевшие» поверят тебе? Тому, что ты и правда не можешь им помочь? Как скоро ты окажешься в чьем-нибудь подвале?
Я опустила голову. С такой точки зрения я на проблему не смотрела.
— Значит, мне нужен текст твоего ритуала. Тот, который известен всем.
Нагнувшись, я вытащила из-под кровати видавшие виды тетрадь, третью часть «Большой Рысиной Энциклопедии», и протянула предку:
— Пиши и рисуй. Я потом художественно доработаю и потеряю листик.
Пока Кигнус корпел, старательно выписывая руны, я рассматривала спящего Лия. В кои-то веки друг спал спокойно. Это на него так присутствие легендарного подействовало?
— Это наведенный сон, там, во сне, сбылась его самая—самая мечта.
— Я вслух сказала?
— Нет, я иногда слышу твои мысли, — усмехнулся Кигнус. — Я слишком долго был в тебе.
— Фу, как отвратительно прозвучало. Ты сказал — «флер» выветрился. Что это значило?
— Я затуманивал твое сознание. — Легендарный протянул мне тетрадь и добавил:
— Для живой души и разума соседство с мертвой или потерянной душой оборачивается сумасшествием. Я предпочел защитить
