Не побежит ли Владимир Ефимович к Брежневу, чтобы выторговать себе возвращение в Москву? Тут или пан, или пропал. Без Семичастного, его связей вкупе со связями Шелепина никак не справиться. Да и вдвоем не справиться. Работы – непочатый край!
– Есть у меня дельные люди в Комитете, – нехотя кивнул Семичастный. – Но все надо делать очень, очень осторожно! У Брежнева чутье – как у зверя! Опять же – ты сам знаешь. Только вот еще что… после того, что ты сказал об Андропове, не стоит ли с ним поговорить?
– Да, без его участия мы скорее всего обречены на провал.
– А с его участием? Ты не думал, что он на самом деле метит на должность Генерального секретаря? Мы с ним договоримся, устроим акцию, и он займет это место?
– У нас есть козырь.
– Шаман? Ну и что толку? Кстати, судя по всему, Шаман не очень-то жалует Андропова.
– Как что толку? У нас будет информация! Если договориться с Шаманом – давать он ее будет только мне. Андропова придется оставлять на месте – это будет плата за его участие в перевороте.
– А я? Какое место ты видишь для меня?
– Возле меня. Найдем место. Хочешь – министром обороны. Хочешь – министром иностранных дел! Или главой правительства. Кем захочешь – тем и будешь. Главное, не какая у тебя будет должность. Главное – ты мой друг и советник, и мы с тобой сможем преобразовать страну! Ты представляешь, какие откроются перспективы – со знанием-то будущего?! Все мировые события – он все помнит! Да, я про Шамана.
– Кстати, про Шамана – его ведь так и не смогли найти. Андропов не может. На нас Шаман тоже не спешит выходить открыто – письма шлет. А если он откажется сотрудничать?
– Не откажется. Другой вопрос – очень хотелось бы пообщаться с ним напрямую, но… рисковать нельзя. Если его возьмут – засунут в психушку и накачают наркотиками. Все из него вытрясут, и больше он из психушки не выйдет. Так что правильно он не высовывается. Как он и сказал – лег на дно. Как подводная лодка. Главное, чтобы его не нашли. Иначе враз разбомбят!
– Как подойти к Андропову, вот в чем вопрос… он ведь никому не верит. Решит, что это провокация Брежнева, и все тут.
– А может, и не решит. Все знают, как Брежнев меня ненавидит и боится. И он никогда не поручит осуществить акцию с моим участием. Потому можно говорить с Андроповым не боясь, что он примет это за провокацию.
– Как думаешь, что за человек этот Шаман? Каким он тебе видится? Или, вернее, что дают твои источники?
– Говорят, что человек этот грамотный, пишет без грамматических ошибок, видно, что хорошо образован и владеет словом. Склонен к метафорам, как журналист или писатель. Осторожен, письма все время приходят из разных мест. Владеет искусством маскировки, может выглядеть как угодно.
– То есть?! Ты что, его видел? Или кто-то другой его видел?
– Видели. Письмо мне ведь он сам принес. Со слов охранника, это был высокий бородатый мужчина, старик – седые волосы, седая борода а-ля Лев Толстой. Ну вот и все, что известно. Мне представляется, что это взрослый мужчина – лет сорок, не меньше. Возможно, бывший военный.
– С чего ты так решил?
– Обороты своеобразные в тексте. Так мне сказали аналитики. Сам я ничего такого не заметил. Впрочем, я и не специалист в этом деле.
– Ох и тяжкое дело мы задумали… ох и тяжкое! Ты представляешь, что будет, если мы проиграем?
– Лучше тебя представляю, – Шелепин помотал головой. – А ты представляешь, что мы выиграем, если сумеем убрать Леонида? Тебе не надоело сидеть там, на Украине?
– Не издевайся. Я сплю и вижу, как бы мне перебраться в Москву. Но пока Леня у власти – мне это не светит. Если только в виде трупа. Вот же Леня, мразь! Бесхребетная, трусливая мразь!
– Но очень цепкая мразь. Выковырять его будет очень сложно. Сложнее, чем Хрущева, уверен. Нужно составить список тех, кто может быть за нас, и тех, кто против. Тех, кто против, – убирать без всякой жалости. Цвигуна, например. Этого в первую очередь.
– Леню надо убирать совсем. И сразу. Он не успокоится.
– Как бы большая смута не началась…
– Не начнется. Будем убирать всех, кто может нам помешать. Есть у меня верные люди, остались. Со сталинских времен, с хрущевских. Переговорить с ними нужно.
– Знают двое…
– Знает и свинья. Все понимаю, но иначе никак. Буду говорить только с самыми проверенными.
Собеседники затихли, дальше ехали молча, обдумывая сказанное. Если получится – выигрыш будет невероятный по своему размеру. Если нет – и проигрыш невероятный. Смертельный. Но кому еще устраивать заговоры, как не спецслужбам? Потому каждый из них уже прокручивал в голове все возможные варианты развития событий, строил планы разговоров с людьми, планировал и просчитывал. Работа пошла. Теперь важно, чтобы все не сорвалось из-за какой-нибудь мелочи, а потому мелочей в этом деле быть не должно.
* * *Я купил в газетном киоске газету «Труд», «толстушку», еще пару газет и пошел домой – читать и думать. С тех пор как забросил письмо Шелепину, прошло уже несколько дней.
Приехал я из Москвы, имея в кармане новенькое удостоверение члена Союза писателей СССР. Все прошло без сучка без задоринки – вышел, выступил, ответил на вопросы. Не хохмил, не улыбался – все было тупо и чинно. Мне задали вопросы о международном положении – я ответил строками из газетных статей. Меня спросили о политике партии и правительства в целом в отношении народов страны и конкретно в отношении развития писательского дела – я ответил в духе того, что, если бы не партия и правительство, всем писателям пришел бы кирдык. И что мы счастливы жить под предводительством КПСС.
Единственная затыка произошла тогда, когда какая-то бабка, очень похожая на булгаковский персонаж, «старую комсомолку», спросила меня, почему я в таком возрасте – и не в партии? Тогда я ответил, что я счастлив был бы находиться в такой замечательной партии, но вот какая закавыка – не знаю, как это сделать. Я ведь терял память и вообще не знаю, кто я такой.
После чего вся комиссия нездорово оживилась и начала расспрашивать меня – как так случилось и каким образом… ну, и всякое такое. Я отвечал максимально доброжелательно, и в конце концов от меня отстали. Не вечно же им сидеть на заседании! Новый год на носу!
Вклеить фото в удостоверение – плевое дело. Так что я уехал из Москвы, будучи уже настоящим писателем. И теперь мог не опасаться статьи за тунеядство.
Мы с Зиной сразу, как я приехал в Саратов, пошли в ресторан и отметили это событие. Важное, конечно, событие. Очень важное.
А потом
