— Хорошо, это хорошо… — озабочено разглядывая меня, прошепелявил старик. — А теперь можете идти.
— Вообще-то мне нужно в туалет, — не имея больше сил терпеть, попросилась я, — а то как бы не было чего-то похуже того, что уже есть.
— Что?..
— Хочу в туалет, — заорала я.
— Ага, да, понимаю, принесите сюда ведро, — обратился он к Прасковье Ивановне.
— Я не хочу в ведро, позвольте мне самой туда пойти, я ведь не инвалид…. Сама.
— Нельзя, — категорически отбил мою просьбу дед. — Прасковья Ивановна, я долго еще буду ждать? У вас ведь есть срочная работа, идите к другим пациентам, а я тут уже сам разберусь, что да как, без вас.
— Сообщите миллиардеру… Топтанину Андрею Андреевичу, что я… нахожусь здесь, — собравшись с силами, я схватила женщину за руку и, стиснув пальцы, тихонько ее попросила, глядя прямо глаза.
— О чем ты там шепчешь? — согнулся ко мне старик.
— Хочу в туалет, — чтобы он расслышал, нарочито громко закричала я.
— Прасковья, принесите ведро, — и старик смешно заморгал своими рыбьими глазами.
И что же, мне все-таки пришлось сделать свое дело тут-таки, в палате, прямо на глазах у этих двоих.
А когда женщина ушла, унося с собою емкость, дедушка сел рядом со мною, на кровать.
— Послушайте, Олег Львович, — не зная, к кому на самом деле обращаюсь, взмолилась я. — Я тут незаконно…
— Что?..
— Выпустите меня. Я заплачу, — и я заорала просто ему в ухо.
— Молчать, — рявкнул старик. — А то прикажу снова связать.
— Не надо связывать, я здорова.
Я надеялась хоть как-то поговорить с врачом, но вместо этого его рука вдруг полезла в карман, потом взметнулась — и в мое бедро ударился шприц.
И я снова погрузилась в сон.
Когда же в следующий раз открыла глаза — возле меня стоял дрочила.
— О, проснулась, — воровато оглядываясь, пробормотал он. — Хочешь, освобожу тебя?
— Ага, — сказала я. — Хочу…
— Тогда… пообещай, что дашь мне… это… что будешь покорной и покладистой, и никому не скажешь. А я тебя за это буду развязывать, или даже принесу конфеты, хочешь?
— А что взамен, я не поняла? — простонала я, по сути, пребывая в каком-то тумане и почти не соображая.
— Ну так это… — щербато ухмыльнулся извращенец. — Я тебя на время освобожу, и буду трахать, а ты взамен будешь получать от меня конфеты и молчать. Только это… все должно быть по обоюдному согласию, то есть, добровольно, потому что иначе я не могу, у меня не встанет. Так что, по рукам?
— Да пошел ты… — прошипела я. Но, дернувшись, поняла, что крепко привязана к постели.
— И еще это… Я должен тебя вколоть, но если ты мне дашь, тогда я не буду вливать в тебя эту дрянь.
— Помогите, — закричала я, безуспешно дергаясь и рыча, но только кровать ответила мне скрипом своих старых пружин.
— Тогда вот тебе, — и санитар сделал мне укол. Я сразу же провалилась в глубокий сон, подаривший мне хоть временное, но все-таки забытье, во время которого я могла насладиться относительным покоем.
* * *Я уже не понимала, где день, а где ночь. Только спала, а в перерывах мне давали какую-то еду, а потом сразу же делали укол, освобождающий меня от невыносимой и жуткой реальности.
И вот как-то в один из дней, очнувшись в очередной раз, я поняла, что со мною происходит что-то не совсем хорошее.
Я ощутила на своем теле чьи-то холодные руки. Открыв глаза, поняла, что они принадлежали Леониду. Мужчина развязывал простыни, которыми я была привязана к кровати, а также снимал с меня одежду.
— Что ты делаешь? — прошипела я, и, брыкнув ногой, попала ему в пах.
Это было моей ошибкой. Если бы мне чуть больше рассудительности (но где же было ее взять, после всего?), я могла бы притвориться, что ничего не ощущаю, а потом попытаться вырваться и убежать. И отчего же я только не додумалась до этого раньше, когда еще тело мое было более сильным? Но, я же надеялась на чудо, не подозревала, что утону настолько глубоко во всем этом.
Безысходность и ступор от нелепости ситуации, вот что не дало мне сообразить сразу. Я ведь могла тогда напасть на водителя в машине, и пусть мы бы даже перевернулись, случилась бы авария, но все равно — я не оказалась бы в этой клоаке, в положении спеленатой куклы, которой каждою минуту угрожала опасность быть изнасилованной.
И вот, получив не слишком сильный удар, санитар зарычал, словно раненый зверь. А потом, сорвав с меня остатки одежды, схватил за обе руки сразу и, крепко связав между собою кисти, запрокинув назад, прикрепил их к железной планке изголовья кровати.
— Ну что, тварь, теперь я тебе задам, — нервно расстегивая пуговицы на своей рубашке, Леонид снял и отбросил ее в сторону, туда же полетели его штаны, трусы. И вот он остался совершенно голым, только в одних носках.
— Помогите, — закричала я, извиваясь всем телом, но только достигла того, что, взвыв от боли, чуть не вывернула себе плечевые суставы, свесившись с кровати вниз.
— Сама напросилась, — в следующую минуту озверелый и голый санитар всунул мне в рот кляп, наспех сделанный им из какой-то тряпки.
Я задохнулась от отвращения и невозможности свободно дышать, из глаз хлынули слезы, а из горла я смогла выдавить разве что храп да стоны.
А мужчина меж тем подступал ко мне все ближе. В своих руках он держал вздыбленный член.
Я поняла, что мне конец, такого надругательства над собой я не перенесу. И если не поседею в ту же секунду, как это мерзостное тело притронется ко мне, то с ума сойду это точно.
Закрыв глаза, я взмолилась всем святым, которых помнила, и даже попросила помощи у своего еще не рожденного ребенка.
"Маленький мой, — мысленно кричала я, — прости свою мамочку, я никогда тебя не оставлю, буду всегда с тобой, обещаю, я все для этого сделаю. Только помоги мне, я тебя прошу, ты же еще невинный ангел, приди ко мне на помощь, мой родной. Попроси защиты и для себя — у высших сил"
Ощущение касания к груди. Пальцы на животе. Немного ниже…
И тут, словно высшие силы таки получили мое послание, послышался какой-то грохот.
— Всем стоять, руки за голову, — прозвучало возле меня, а потом — топот сапог, глухой удар тела о землю, истошный крик санитара.
Открыв глаза, в палате я увидела спецназ. Повалив на землю извращенца, двое здоровенных мужиков прижимали его к полу, наступив ногами на живот и шею, еще один отчаянно лупил дубинкой по чем попало.
Двое спецназовцев, в черных формах и масках, с автоматами наперевес, караулили, стоя возле дверей.
Отчего-то мне никто из них не помогал, и я сгорала со стыда, находясь в таком нелепом положении.
Но тут в
