После этого повисло молчание, которое никто из них не готов был нарушить.
- Но я могу поговорить с ним о тебе, - сказал Рамуэль, - попрошу...
- Не надо, не надо за меня просить перед ним. - Резко отозвалась Лили, глаза ее сверкнули. - Не унижайся, слышишь? Никогда, не смей. Я лучше до конца времен буду чистить стойла, честно.
- Ты так ненавидишь его? - Улыбнулся ангел, и снова опечалился. - Иногда я завидую, что уже не могу его ненавидеть так же, как ты.
- Не надо, - Лили тяжело вздохнула, он и близко не понял, насколько она не ненавидит его, скорее, горько разочарована в своем проигрыше, и потому больше не хочет видеть насмешливых глаз Абы или слышать издевающиеся нотки в голосе. Пусть она проиграла, но может вынести это, по крайней мере, с достоинством - единственное, что всем им здесь осталось.
Они снова молчали оба, самая странная пара в аду. Лили также молча отправилась укладываться спать, а Рамуэль остался сидеть, глядя в окно, за которым вечное зарево освещало долину с домами. Сейчас с девушкой, что спала рядом с ним на кушетке, должны были быть лучшие из ангелов, возносить ей почести за сотворенные ею подвиги и облегчать страдания ее души, пока она полностью не засияла бы, и не открылось ее истинное начало, позволившее совершить невозможное. Даже свет божий должен был стать лишь временным ее пристанищем, позволившим мягко перейти со временем выше. И что произошло в действительности? Один из новоиспеченных падших - самый лучший спутник, что остался у нее. Унижение и страдания - все, что наполнило ее жизнь в качестве награды. Рамуэль сжимал и разжимал пальцы, и синхронно с пальцами на руках сжимались и разжимались когти на сгибах крыльев, которыми он еще не научился толком управлять. Он постепенно превращался в монстра, хотя внутренне, казалось, не очень изменился: все также при нем остались сомнения, и горечь, и совесть, и все это делало его неизбежную трансформацию еще больнее, еще невыносимее. Он обхватил голову руками и застонал, потом снова бросил быстрый взгляд на Лили - убедиться, что не разбудил нечаянно своими стенаниями девушку. Мог ли он сам признаться себе, что, благодаря ей, ему легче дышалось. Она действительно была чудом, потому что даже ужас перемен, когда она была рядом, не казался таким уж катастрофическим. Стоило просто взглянуть на то упорство, с которым она пробуждалась каждый день и шла вычищать отвратительные стойла фарлаков или управляться на кухне дрегов, чтобы понять, что вынести можно куда больше, чем он представлял. Что раны на поле боя, полученные от когтей врага или от чистой стали - это далеко не худшее, что может случиться, но и что для худшего есть сила воли, достаточная, чтобы справиться, в каждом из нас.
Глава 28
Грерия раскрыла глаза и ощутила под собой что-то упругое: она лежала на крыле Самаэля, а он уткнулся носом в ее макушку. Она аккуратно отодвинулась от него и поднялась. Ей самой не верилось в то, что произошло между ними накануне. Они ведь стали заклятыми врагами, он придумал изощренный способ расправы с ней и тащил ее фактически на эшафот. Что случилось вчера? Что изменилось? Грерия посмотрела на его запыленные спутанные волосы и не могла сдержать нежной улыбки.
- Черт, - она сжала пальцами свое платье по бокам и с усилием отпустила. Она втрескалась в него - в этом не было ни малейших сомнений. Впервые за столько столетий нашла, чем заняться, и еще в такое подходящее время. Грерия недоверчиво рассматривала его лежащее тело, распростертое в сторону крыло, для того, чтоб ей удобнее было спать. Неужели и для него она не просто еще одна из? Грерия отмахнулась от подобных мыслей, иллюзии здесь могли означать только поражение - эту истину она уяснила себе много лет назад. Только холодный расчет и хитрость могли даровать жизнь и желаемое. Однако она просчиталась в своих расчетах уже однажды, - подсказал ей ее внутренний голос, и ведьма в отчаянии зарычала. Аба, вечный Аба, на сколько хватило его любви? Все женщины были для него лишь забавой, фаворитки сменяли одна другую. Грерия же поплатилась за то, что желала, чтобы трон принадлежал ей вечно. Тоже своего рода иллюзия, просчет, и ничего более.
- Ты проснулась? - Самаэль открыл глаза и изучал ее лицо.
- Да, - ведьма смутилась, - он мог прочесть по ее лицу то, чего бы ей не хотелось.
- Грерия, что-то случилось? - Мягко спросил он, и его нежность обожгла ей сердце, словно огнем.
- Да какого черта он так себя ведет, так говорит, - хотелось ей взвыть в голос, - будь собой. Будь обычной жестокой скотиной, которая ты и есть!
- Что с тобой? - Снова переспросил он.
- Ничего, - она отвернулась, чтобы не видеть его.
- Я сделал вчера что-то не так? - Он поднялся и подошел к ней с другой стороны.
- Черт тебя дери, - не выдержала Грерия, - не веди себя так, словно ты... даже не знаю, ангел! - выпалила она.
- Но я и есть ангел, - улыбнулся Самаэль, - в каком-то смысле.
Грерия взглянула на него, и пожалела о своих словах. Взгляд его карих глаз был таким искренним, а лицо словно бы излучало свет.
- Как твои крылья? - Смутившись, перевела она тему.
- Думаю, что лучше, - он дернул ими, - но одно ты явно отдавила, - усмехнулся падший.
Грерия залилась краской, чего с ней давно уже не случалось.
- Что с тобой происходит, Грерия? Ты ведь не юная девственница, которую я совратил? Но ведешь себя так, словно ...
Глаза Грерии вспыхнули, обдав его огнем, но затем она взяла себя в руки.
- Не придумывай лишнего, Самаэль.
Но в ответ на ее резкость он приблизился к ней и обнял. Когда его крылья мягкой пеленой обернулись вокруг них, ей показалось, что это и есть счастье, и что всю свою жизнь она стремилась именно к этому моменту: пустыня, вокруг ни единой души, и они в коконе его крыльев вдвоем.
- Каким ты был до того? - Неожиданно спросила она.
- До того, как стал падшим? - Его лицо склонилось к ней.
- Да, - прошептала она.
- Одним из лучших, впрочем, как и он.
- Ты о Нике?
- Да, о нем. Нас было много, но ты наверняка знаешь. Теперь остались только он и я.
- Но он завел себе еще одного, или ты забыл?
- Рамуэля? Борца с тьмой? - Горько усмехнулся Самаэль. - Как я могу забыть. Мне жаль его.
- Тебе жаль? - Грерия не верила своим ушам.
- Да, меняться катастрофически больно. И я говорю не о плоти.
- У тебя были крылья... белые крылья? - Почему-то она не могла удержаться от вопроса.
- И крылья, и свет, и душа, парившая в небесах. - Ответил он, глядя ей в глаза, и мурашки пробежали по спине Грерии.
- У тебя больше нет лапы на твоем правом крыле, - прошептала она. - Ты сломал ее о врата?
- Да, наверное, я не помню. - Он встряхнул головой. - Я был в дикой ярости, когда ты исчезла.
Грерия внутренне содрогнулась, вспомнив момент, о котором он говорил. Если бы все пошло, как надо, она больше бы ни за что не вернулась обратно, и начала новую жизнь, там, на земле, где нет ни чудовищ, ни падших, где все интриги похожи на детские игры по сравнению с тем, что творилось в аду. Смогла бы она быть живой, как все, улыбаться, как остальные люди, пройдя страшную подземную школу? Сухой ветер пробежал по пустыне, и концы крыльев Самаэля затрепетали на ветру. Неужели они могли больше так никогда и не встретиться? И она поняла, что не желала бы этого, потому что нигде: ни над, ни под землей больше не было второго такого, как он. Грерия вздрогнула и опустила голову ему на плечо.
- Самаэль, я больше никогда не хочу разлучаться с тобой.
Он судорожно втянул воздух.
- Этих слов я больше всего боялся.
