— Очень не плохой рисунок, — скрипучим голосом произнес джин даже не пытаясь приблизиться, — на много лучше чем эта пародия на не пойми что.
— Какого хрена ты тут делаешь?
— Я пришел проститься со старинным боевым товарищем, — джин поднял голову вверх и поглядел на рой синих бабочек, — да и нам с тобой давно нужно побеседовать, а за твои последние выкрутасы, беседа для тебя не будет особенно приятной.
Взгляд Командора наполнился холодной сталью, человек подобрался и похрустев костяшками пальцев стал в бойцовскую позу.
— Идиот, — горестно пророкотал джин, — даже я, будучи джином не могу позволить себе то, что ты тут устроил. Мы с тобой пообщаемся, по окончанию мероприятия. И даже не думай от меня спрятаться или смыться свитками. У меня, знаешь ли, есть одно умение разрушать порталы.
Олег убрал кулаки осознав, как нелепо он сейчас выглядит со стороны. Воевать кулаками с джином, все равно что пытаться разбить свинцовую чушку своими кулаками, попробовать можно, но результат не обрадует. Еще немного подумав, Олег плюнул на джина, и вернулся на свое прежнее место. Несмотря ни на что, Птах тоже с большим уважением относился к Таранкину, он вообще считал Егора единственным нормальным человеком во всей армии. Видимо даже социопату нужно было отдать долг памяти доброму знакомому. Олегу же нужно было дождаться оглашения последней воли Егора, в противном случае затеянная война с «молотами» теряла какой-либо смысл. Да и уйти подальше от джина вполне можно было по средствам перерождения, Олег не был привязанным, да и ампулы с ядом никто не отменял, к тому же в сумочки пара лежала с давних пор, а потерпеть минутную боль дело плевое. Видимо, какие-то мысли на этот счет отразились на физиономии комбинатора и джин поспешил добавить:
— И даже не думай смыться через смерть, та туча бабочек, что парит над тобой будет постоянно тебя лечить.
Олег Евгеньевич от души прошелся по всей семейки поганого джина, разумеется, про себя, и с невозмутимым видом переключил свое внимание на траурные мероприятия.
Через три с половиной часа траурные мероприятия закончились и к подножию памятника вышел толстый гоблин в костюме тройке и небольших круглых очках.
— На этом, траурные мероприятия, приуроченные к гибели великого героя Егора Таранкина, подошли к концу. Дорогие гости, огромное спасибо за ваше участие и теплые слова. А теперь, я, как нотариус покойного, оглашу последнюю волю ушедшего его родственникам и лицам упомянутым в завещании. Прошу подойти к постаменту Елизавету Таранкину и Олега Евгеньевича Бендэра.
Минут через пять, когда народ немного разбрелся, освободив площадь к гоблину подошли миловидная эльфийка в траурных одеждах и человек устроивший из похорон усопшего родителя настоявшее кровавое шоу. Эльфийке явно не нравилась подобная компания, она осторожно кидала опасливые взгляды на опасного человека.
— Я соболезную твоей потери, Лизавета, — попытался разрядить напряженную ситуацию Олег, — твой отец был замечательным человеком.
— Не знаю каким он был человеком, — осторожно ответила эльфийка, — для меня он всегда был чужим дядей. Он бросил нас с мамой, когда я еще не родилась, и видела я его в живую раз пять от силы. Так что для меня это пустые слова. Я бы и на похороны эти дурацкие не пришла, если бы не наследство.
Девчонка явно была обижена отсутствие отца в своей жизни, и теперь, рубила правду-матку, не считаясь с правильными нормами поведения. Нашему герою даже захотелось отчитать Лизу по полной, но после наш герой вспомнил свое сомнительное поведение и промолчал.
— Вы, наверное, меня осуждаете? — не обращая внимания на гоблина поинтересовалась девчонка.
— Лизавета, мы с тобой чужие люди. Так что наплюй на мое мнение. Егор для меня был значимым человеком, и именно по этой причине я ему помогал. А с тобой мы чужие люди, и я до сих пор с тобой общаюсь только из уважения к твоему старику. Поверь, девочка, он сделал очень много хорошего для очень многих людей.
— Ну да, — скупо согласилась Елизавета, — для многих сделал, а для меня и мамы не смог.
Олега внутренне перекосило от таких слов, захотелось взять эту девчонку за ее волосы, как следует потрясти, а после рассказать все то что он знает о Таране, вот только, если недавнее кровавое шоу было маленькой местью, которую наверняка Таранкин бы одобрил, то грубое воспитание своей дочери в ряд ли пришлось ему по душе. Олег набрал воздуха в грудь, медленно выдохнул считая про себя до десяти, а после поинтересовался уже у гоблина:
— Уважаемый, может мы уже приступим?
Гоблин, осознав, что мирный диалог между наследниками подошел к концу замотал головой и покопавшись в своем саквояже, достал два письма, одно из которых он передал лично в руки Олегу, а второе принялся изучать самостоятельно, подготавливаясь огласить последнюю волю героя. Елизавета смотрела на все это с непониманием. Ее отец оставил личное послание какому-то непонятному дяди, но не соизволил черкануть и пары слов ей. Олег же напротив, держал письмо в своих
