В мои планы не входило устраивать здесь революцию, да и вряд ли я могла это сделать. Но мне нужно было здесь стать своей, притом так, чтобы не нарушить их дурацкие, сковывающие традиции. Я вспомнила тот день, когда я сражалась с Астартом, и задумалась. После того случая снисходительные взгляды алисканцев сменились если и не на доверие, то хотя бы на уважение, и общаться с этими гордецами стало гораздо легче. Гм, а не попробовать ли мне амплуа "юная дочь полка" или "боевая подруга"? Это могло сыграть. Кроме того, не мешало бы наладить общение с местными магами, от них можно было бы узнать много интересного, и конечно, не стоило забывать о гармцах, не к добру они затихли, совсем не к добру. В общем, я вышла из своего анабиоза, и снова была готова к нормальной работе. Я задумчиво перекатывала янтарный ликер в бокале, когда заметила на себе взгляд Анхельма. В его взгляде было столько теплоты, нежности и сожаления, что я растерялась и совсем уж по глупому смутилась.
— Айрин Нидхегг?
— Знаешь, глядя на тебя, я вспоминаю о том, каким был когда-то давно. Я был чертовски самоуверен и дерзок, мне казалось, что передо мной открыто столь много возможностей, и я терпеть не мог тратить время на всякую, на мой взгляд, ерунду.
— По-моему, ты говоришь сейчас обо мне в пятнадцать лет, — я рассмеялась, но в смехе проскользнула грусть. — Сейчас я другая… более жесткая, циничная наверное. Я уже знаю, что я не настолько свободна, как я думала об этом раньше.
— Не знаешь, но веришь. Ты и сейчас такая же — веришь в то, что любую ошибку можно стереть, если приложить к этому достаточно большие усилия, а любую проблему решить, разложив ее по полочкам. Хотя я больше скучаю по ощущению того, что всегда есть кто-то, кто сможет тебе помочь, поддержать, или даже просто дать нагоняй и привести мысли в порядок.
— Наверное, так и есть, — я помолчала. — Я привыкла, чтобы мою спину всегда кто-то прикрывал — сначала отец, потом дед и наставник, затем Нортон. Но…
— … ты понимаешь, что так больше не может продолжаться?
— Да. И не хочу больше без оглядки полагаться на других. Это слишком многому обязывает, — я наконец подняла глаза и открыто встретила его взгляд. — Я все еще остаюсь слабым звеном в нашем уравнении, и я не хочу тянуть тебя назад.
— Ты и не тянешь, это был лишь небольшой момент слабости. Ты отличный маг, ты умеешь действовать в экстремальных ситуациях и быть хладнокровной в сложных ситуациях. Но ты еще не скоро научишься жить так, как если бы за каждым углом твой враг, а за каждым случайным словом коварно скрыта ловушка. И будь моя воля, не научилась бы никогда… Ты достаточно взросла, чтобы самой нести ответственность за свой выбор, да и самостоятельно выбирать, что правильно, а что нет, давно научилась. Но это не значит, что ты должна действовать без страховки и идти по дороге жизни в одиночку — это только умирают по отдельности, а живут всегда вместе, и никак иначе… И вообще, не обращай внимание на мой приступ сентиментальности. Я ведь тоже получаю определенную выгоду — когда ты такая, трогательная, беззащитная, приходишь ко мне, разве я могу позволить себе быть слабым, или делать глупости в своем привычном стиле?
С полбутылки ликера нельзя напиться, как бы не хотелось, и тем удивительнее был приступ откровенности Анхельма, а он был откровенен. Что бы ни тяготило мое сердце, его боль была более старой, чем моя… и сдается мне, шрамы так и не хотели заживать.
Я начала наводить мосты со старых знакомых, и первой моей жертвой стал Рэймис Зарр, маг-воздушник, входивший в свиту Астарта во время его поездки в Истик, и, насколько я понимаю, пользующийся здесь определенным уважением человек. Кроме того, он был маг, а маги они и в Алискане маги — жутко любопытные, склонные к авантюрам, и, что самое важное, всегда открытые новым веяньям и легко увлекающиеся, а к магам воздуха это относиться еще в большей степени. А это значит, что если у кого и хватит пороху поддержать мою идею, то только у Рэймиса — из чистого азарта и интереса.
Мы, конечно, не были с ним друзьями. За то короткое время, что алисканцы были в Истике, они ни с кем не сблизились и держались обособленно. Но наши с Рэймисом профессиональные интересы несколько раз пересекались, и я сумела найти с ним общий язык. Он был молод, на несколько лет младше меня, но уже был не по возрасту собран и серьезен. Маги стихий похожи на свои элементали, и если Зарр был ветром — то он был не легким веселым ветерком, играющим с юбками хохочущих девиц, а холодным северным ветром, заставляющим прохожих кутаться в свои одежды и скорее спешить домой. Высокий, худощавый, с резкими чертами лица и собранными в дюжину косичек каштановыми волосами, он вечно куда-то спешил, и потому носился по коридорам как локальный ураган. Так и в этот раз — стоило выглядеть его в коридоре, как, фьють, и только мелькнувшие из-за угла кончики волос говорят о том, что он только что здесь был. Догнала я его только внизу, будь прокляты длинноногие мужчины! Он с легким недоумением посмотрел на запыхавшуюся меня, но все же слегка поклонился, прижав руку к сердцу, как принято это было здесь.
— Айрин Зарр… можно вас на минутку? — спросила я.
— Конечно, айри Эйнхери, располагайте моим временем. — "Но не очень долго", говорил его взгляд.
— Я хотела попросить вас о совете, и, возможно, помощи. Я уважаю и почитаю те традиции, которые сложились в Алискане, и не намерена проявить не уважение к хозяевам…
— Но? Ведь всегда есть это "но"?
— Да. Я исполняю обязанности не только и не столько фрейлины Великой Княгини, но и являюсь ее личной охраной, пока на то ее желание…
— И желание Великого Князя.
— … и желание Великого Князя, но то, как я провожу здесь время, через некоторое время сделает меня профессионально непригодной. Если и дальше единственной физической нагрузкой будет прогулка между дамской гостиной и столовой, то я скоро не буду способна и к тому, чтобы обезвредить мышь, забравшуюся ко мне в комнату.
Стоит сказать, что тут я немного погрешила против истины — даже если бы моим развлечением стало бы чтение женских романов, не вставая с дивана, и поглощая шоколадные конфеты коробками, то перейдя в боевую трансформацию, я и тогда представляла бы угрозу.
