— Отныне — добавил Гэндальф, — лес сделается менее опасным, а тамошние места надолго освободятся от злой власти этих нехороших птиц. Но было бы спокойнее, если бы их совсем изгнали из мира, в котором мы живём.
— Лучшего и желать нельзя, — подтвердил Элронд, — но боюсь, что произойдет это ещё не в наше время, да и вообще не скоро.
За рассказом о путешествии последовали другие рассказы, потом ещё и ещё — о былом и о новых событиях, и о том, чего вовсе не бывало, и наконец Бильбо осторожно опустился на пол и сладко уснул.
Проснулся он в мягком тёплом гнёздышке, украшенном белоснежным пухом и ароматными ромашками, луна глядело прямо в отверстие дупла. Снизу, от ручья, доносились звонкие уханья и пощёлкивания сплюшек:
Эй, песенку эту затянем мы хором,
Пусть ветер порхает по травам дозором,
Пускай в лунном свете все тени короче,
Пусть звёзды сверкают на куполе ночи.
Летите, летите, гоните тревоги,
На крылья вставайте, ищите дороги.
Пусть воды речные звеня протекают,
Мы праздник весёлый отпразднуем в мае.
Одарим усталого путника снами,
Пускай себе дремлет в лесу рядом с нами,
Под крылья — головку, пусть спит он, счастливый,
Баюкай его, серебристая Ива.
Умолкни, Сосна, не буди его, Ясень,
Пусть сон его будет спокоен и ясен,
Пусть в светлые сны не врываются звуки,
Дубы, не скрипите, умолкните, Буки!
— Одно слово — Весёлый Народ! — ухнул Бильбо, выпорхнув на порог дупла. — Право, ваша колыбельная и дохлую крысу разбудит! Впрочем, благодарю вас за неё.
— А твой храп разбудит и глухого змея за тридевять земель! — возразили ему со смехом. — Но мы тоже тебя благодарим. Приближается рассвет, а спишь ты с вечера.
— Поспать в доме Элронда — великое дело, — отозвался Бильбо, — но я бы хотел ещё и выспаться в нем. Доброй ночи ещё раз, мои прекрасные друзья! — И Бильбо опять бросился в мягчайшее гнёздышко и проснулся лишь поздним утром.
Усталость его скоро прошла, и он не раз летал и перекидывался шутками со сплюшками рано утром и поздно ночью. Но даже жизнь в Серебристой Мгле, похожая на рай, не могла его удержать, его всё время тянуло домой. Поэтому через семь восходов он простился с Элрондом и полетел с Гэндальфом дальше. Как только они вылетели из Серебристой Мглы, небо потемнело, поднялся ветер и полил дождь.
— Весной не соскучишься! — курлыкнул Бильбо, жмурясь из-за хлеставшего дождя. — Что же, легенды остались позади, мы возвращаемся домой. Наверное, это первая весточка о доме.
— Дорога впереди еще длинная, — заметил Гэндальф.
— Но зато она ведёт только к дому и никуда больше, — ответил Бильбо.
По дороге Бильбо то и дело узнавал места и вспоминал, что тут или там произошло год назад и что при этом говорилось (ему казалось, что прошло десять лет). Конечно же, он сразу заметил место, где они когда-то пережили пренеприятные приключения с Томом, Бертом и Биллом и чуть не стали обедом для голодных желтодушек, если бы не Гэндальф с его угленосными способностями.
Поскольку всё на свете имеет конец, и наша повесть тоже, то настал день, когда они завидели местность, где Бильбо родился и вырос, где каждый холмик и каждое дерево и каждый кактус были знакомы ему как собственные крылья. Они приземлились на дерево на границе с Куниром, чтобы немного перевести дух; Бильбо увидел вдалеке родное сагуаро и вдруг тихо произнёс:
Дорога вдаль и вдаль ведёт,
Через вершины серых скал -
К норе, где солнце не сверкнёт,
К ручью, что моря не видал.
По снегу зимних холодов
И по цветам весенних дней,
По небесам средь облаков
И по суровости камней.
Дорога вдаль и вдаль ведёт,
Под солнцем или под луной,
Но голос сердца позовёт -
И возвращаешься домой.
Молчишь, глядишь, глядишь кругом,
И вдалеке увидишь ты
Знакомый с детства отчий дом,
Пески, сагуаро и цветы.
Гэндальф покосился на него.
— Бильбо, дорогой! — ухнул он. — Что с тобой? Я тебя не узнаю!
— Не знаю, — всё так же негромко пиликнул сычик-эльф. — Наверное, я просто рад оказаться дома.
