- Грегори Вильсон к вашим услугам.
Джейн совершенно не хотелось знакомиться с мужчинами на улице, даже в не зависимости от того, что про это подумает герцог, но она протянула руку, думая, что этот неведомый Грегори ограничиться только приветствием.
- Джейн Элиот, вдова барона Саунпорта.
Однако он ее руку задержал гораздо более продолжительное время, чем того требовали приличия, и девушке пришлось сделать усилие, чтобы выдернуть ее.
- Я вас видел на приеме во дворце.
- Я вас тоже заметила. - Джейн не стала притворно улыбаться и выказывать любезность тому, от кого не ожидала ничего хорошего, и собеседник это понял.
- Как вы, наверное, успели догадаться, у нас с его светлостью существуют давние разногласия, из-за которых наши семьи Каменная и Золотая не ладят уже длительное время.
Золотая семья! Она могла догадаться по блестящему шейному платку, ведь герцог упомянул о любимых цветах каждого рода. Она проклинала себя за невнимательность, но то, что Глейд был женат на одной из родственниц этой семьи, вспомнила сразу.
- Я не понимаю, почему вы решили это обсудить именно со мной.
- Мне показалось несколько неуместным обсуждать это во дворце. Признаюсь, я был слегка удивлен, увидев его не одного. После смерти его жены прошло слишком мало времени, чтобы...
- Довольно! - Джейн нетерпеливо прервала его, зная, какие слова последуют дальше. - Я не желаю выслушивать ваши мысли по этому поводу. Если вы чувствуете себя оскорбленным, есть другой способ продемонстрировать это - на рассвете в городском саду.
Удар попал в цель! Она увидела, как побледнело его неприятное лицо и сжались губы. По сути, она обвинила его в трусости, но нисколько не жалела об этом.
-Всего доброго! - она легко вспорхнула в экипаж и приказала трогать, а Вильсон остался стоять на тротуаре, с весьма противоречивыми чувствами. Однако уже через несколько минут он ухмыльнулся и проговорил себе под нос:
- Если не хочешь по-хорошему, будет действовать по-плохому.
Он не собирался допускать, чтобы память енр покойной сестры порочила любовница. А то, что она, по всей видимости, заняла в сердце герцога прочное место, было ему только на руку. Как еще можно было его заставить страдать так, как страдал он после замужества сестры, а тем паче - после ее смерти? Только причинив боль его любимой женщине. Весь вопрос только в степени его любви и пресловутой магии - что окажется сильнее?
А сейчас он найдет того человека, который поможет ему в осуществлении далеко идущих планов, благо, принцесса Изабелла успела ему рассказать много интересного про недавно состоявшуюся дуэль с молодым наследником барона Саунпорта.
Чарльз Саунпорт благоразумно пришел к выводы, что лечить простреленную руку в домашних условиях - значит гарантированно спиться за короткий срок, поэтому, не дожидаясь полного заживления, вышел на службу и в данный момент стоял около кавалеристского поля и следил за тем, как объезжали лошадей.
Когда с ним заговорил незнакомый представительный человек, представившийся Грегори Вильсоном, он не заподозрил ничего дурного. Однако когда тот обмолвился, что является братом покойной жены Каменного герцога, почувствовал, как сразу заныла огнестрельная рана в руке.
- Что вам нужно? - грубо прервал он бурный словесный поток любезностей, не желая выслушивать цветистые комплименты по поводу качества своих лошадей, и предпочитая перейти к делу.
- Я так понимаю, что у нас с вами есть один общий враг, - начал Вильсон, но Чарльз его перебил:
- Он вам не по зубам, даже не пытайтесь. Или вы хотите лишиться жизни?
- Разве я говорил о Каменном? - притворно улыбнулся Грегори холодными глазами змеи. - Речь идет о Джейн Элиот, его любовнице, и по совместительству -вдове вашего отца. Вам не кажется, что она поступила не правильно и своим поведением запятнала репутацию вашего рода.
Барону именно так и казалось, но одно дело, когда об этом думал он один, и другое, когда данный факт привлекал внимание такого скользкого типа, как этот.
- То, что я думаю по этому поводу, вас ни в коей мере не касается.
- Я понимаю, обида, принесенная вам еще очень свежа! - сладко заулыбался Вильсон, - но есть действенные способы убедить Джейн в ее дурном и не подобающем поведении.
- Вы предлагаете вернуть Джейн под мою опеку? - недоверчиво спросил он, все еще не понимая, чего от него хочет этот странный тип.
- Мне кажется, небольшой несчастный случай, какое-то маленькое происшествие, которое сделает вашу мачеху не такой красивой и ослепительной, поможет герцогу одуматься и понять, что рядом с ним находится дама, не стоящая его внимания. А она, получив урок, будет нуждаться в утешении и заботе, поэтому с радостью вернется к вам.
У Чарльза от этих слов потемнело в глазах, так явственно он представил, как Джейн падает с лошади и ломает себе шею, или ее коляска переворачивается и она лежит на земле бледная и бездыханная.
- Ах ты проклятый ублюдок! Да как ты смеешь... - не помня себя от ярости, он замахнулся на преступника, намеривавшегося причинить боль той, кого он совсем недавно боготворил, но тот оказался проворнее и уже улепетывал от него со всех ног
- Подумайте надо моим предложением! - донеслось до него, и барон в бессильной ярости сжал руки.
Да, он ненавидел Джейн и проклинал тот день, когда его отец женился на ней, но нужно отдать ей должное, она так ловко смогла уверить барона в своей любви, что тот умер счастливым. Какое имело значение все остальное, а тем более его чувства, которые он не имел права испытывать к собственной мачехе? И что ему делать - спокойно наблюдать, как коварную и хитрую змею, вкравшуюся в доверие его семьи, уничтожает этот тип, или попытаться спасти ее, хотя бы в память о своем легковерном отце?
Выбор был очевиден, но он еще полдня мучился, уговаривая себя не лезть в эти великосветские дрязги между двумя магическими семьями. Он вернулся домой, отказался от ужина, попытался читать, но снова и снова перед ним вставал образ прекрасной мачехи - как испуганно она смотрела на него в поместье, когда думала, что он ее враг, как умоляла и плакала на его плече во время бала и отрешеннотоскливо разговаривала дома накануне дуэли.
Странно. Он никогда не видел проявления низких чувств на ее лице, даже мельком, когда она могла думать, что на нее никто не смотрит, у нее никогда не было выражения жадности, высокомерия или зависти. Она выглядела всегда по-разному, но была
