"Эх, эх, эх, как же он быстро завелся, — заметил про себя Арман, — если бы клиент пришел на встречу сам. После небольшого скандала можно было бы подвести дело под лишение родительских прав".
Де Анвиль представил разгромленный кабинет Эбенхайма, приезд полиции и самого Виктора в наручниках. Но от грез его отвлекла Лилия Цагерт. Она медленно приподнимала ладонь над столом, причем запястье оставалось лежать неподвижно, а затем опускала обратно. Раз, другой, третий. Это заметил Пахомов, замолчал сразу же и, налив в стакан воды, откинулся на спинку стула, сделал большой глоток и попытался взять себя в руки.
— Девочку нельзя перевозить с места на место, — тихо предупредила Лилия, прекратив делать таинственные пассы.
— Нельзя? Почему? — иронично осведомился Арман. Этот цирк уже начал его забавлять.
— По медицинским показаниям, — отрезала Лилия.
— Что с ней?
— Во-первых, вывих бедра и… — Лилия замялась, пытаясь найти точное определение в немецком языке. — Кривая шея.
— Это родовые травмы? — отрывисто спросил Арман, отлично представляя, что будет с акушером при положительном ответе.
— Нет, это отклонения в развитии плода, — ответила Лилия и, словно успокаивая его, добавила: — Такое бывает с младенцами, но это излечимо. Все можно выправить массажем…
— Я пришлю своих педиатров, вы не возражаете? — холодно прервал ее Арман.
— Мы не против, если их визит оплатите вы, — философски заметил Пахомов, пожав плечами.
— И они не слишком будут мучить малышку, — добавила Лилия.
— Разумеется, — согласился Арман по обоим пунктам.
В кабинет вернулся Карл с полученным факсом. Передал листок клиенту и уселся рядом.
— Вот, смотрите. — Де Анвиль двинул листок к собеседникам напротив.
— Сможете прочесть сами, или пригласим переводчика? — иронично заметил он.
— Я прочту, — тихо пробормотала Лилия.
Пока она изучала документ о признании отцовства, выписанный всего лишь два года назад, в кабинете воцарилась тишина. Через минуту-другую Лилия кивнула.
— Вроде бы так оно и есть. Но откуда я знаю, как должны выглядеть такие бумаги.
— Подлинник привезут завтра из Бордо, — рявкнул Арман.
— Хорошо, — кивнула фрау Цагерт, — но мне все-таки непонятно, почему вы не попросили опекунство у Алисии?
Арман метнул в нее яростным взглядом, как обжег.
— Она его раздает всем, кто попросит, — мило продолжила она, не обращая внимания на реакцию оппонента. — Не смогли дозвониться?
Ирония в голосе соседствовала с ехидством. И сам вопрос мог показаться шутливым и небрежным. Но. Это был тонкий лед, на который опасно ступать. И по реакции Армана, по молнии, пробежавшей в его синих глазах, Лилия догадалась, что именно здесь у этого богатого и лощеного красавца и есть болевая точка.
— Так что? Почему Алисия не дала вам опекунство? — повторила она свой вопрос.
— Она в критическом состоянии, — пробурчал Арман, прекрасно понимая, что информация о состоянии его дочери — не военная тайна Германии или Французской республики.
— Что с ней? Я хочу навестить ее. — В глазах Лилии моментально отразились боль и сочувствие.
— Она в коме и, боюсь, ваш визит она просто не заметит. Хотя, если вас так беспокоит ее здоровье, я могу проводить вас к ней завтра, — галантно предложил Арман.
— Почему она в коме? — изумилась Лилия.
— Вот в этом сейчас и пытается разобраться полиция.
— Полиция? Господи, да что же произошло? — Глаза красавицы, поразившей всех своей выдержкой, наполнились слезами. И эти слезы оказались искренними.
Пахомов не принимал участия в разговоре, хмуро уставившись в одну точку.
— Я заеду за вами завтра, — заявил Арман как о чем-то уже давно решенном. — В одиннадцать.
Будущая графиня де Анвиль кивнула и направилась к выходу, вслед за ней потянулся Виктор Пахомов.
Встреча закончилась. И хотя победа осталась за приглашенной стороной, Арман остался довольным результатом.
— У них против нас ничего нет, — хмыкнул Витя Пахомов, усевшись в машину. — Алиска недееспособная. Распоряжаться судьбой ребенка они не могут. И в суде ничего не выиграют.
— Они и не собираются подавать в суд, хотят решить все по-хорошему, — заметила Лилия, усаживаясь рядом.
— Можно было и отказать им во встречах с Тайкой, — недовольно буркнул Пахомов. — Кабы знать заранее, что Алиска в коме.
— Ты правильно сделал, что согласился. И потом, разве плохо, что Таечка обзаведется такими влиятельными родственниками?
— Этого-то я и боюсь… — устало вздохнул Витька. — А ты молодец, родная, я сразу же "Двух капитанов" вспомнил, когда ты ладонь приподнимать начала…
— Вить, ты нервничал. Хорошо хоть, не забыл этот момент…
— Как я могу его забыть, если мы с Гертом этот знак друг другу иногда подавали.
— Да, я знаю. — Лилия сглотнула с трудом. Пахомов поспешил перевести разговор.
— Ну, и как тебе мой несостоявшийся тесть? — криво усмехнувшись, поинтересовался он, заводя двигатель.
— Опасный человек. И очень коварный.
— А мы опаснее и коварнее, — отрезал Пахомов. — Верно, родная?
— Сомневаюсь, — заметила Лилия и, отвернувшись к окну, погрузилась в свои мысли.
Он не стал ее отвлекать. И так знал, о чем она думает. О Герте. О сегодняшних поминках по случаю его дня рождения. О едкой горечи утраты, разъедающей на куски сердце, о близком человеке, навсегда их покинувшем. Пахомов сосредоточил свое внимание на дороге, изредка поглядывая на Лильку. Бедная баба, ей бы мужика хорошего. Но, наверное, ей никто не нужен. Кто сможет заменить Иштвана?
Лилия закрыла глаза и молила Бога об одном, только бы Витька ни о чем не догадался. Она перебирала детали только что окончившейся встречи и чувствовала то же, как и там, в адвокатской конторе Эбенхайма. Особенно в первый момент, когда она вошла в кабинет и увидела его. Великолепную особь мужского пола. Высокого роста, с черными как смоль волосами, идеально подстриженными. А фигура, фигура… Любой атлет позавидует. Она видела его профиль с безупречным носом и глубоко посаженными глазами. Профиль хищника. Она еще не встретилась с ним взглядом, но уже знала, что ей не устоять, ни за что…
"Дыши, слышишь, дура, дыши, — приказала она сама себе. — Делай вдох, затем выдох. Дыши, Цагерт, вдыхай и выдыхай через нос, кому сказала…"
Вроде бы получилось, ей удалось овладеть собой. Все это длилось долю секунды, и прежде чем он повернулся, она успела надеть маску равнодушия и безразличия.
Он оглядел ее с головы до ног словно сюзерен. И эти глаза, синие и колючие, скользили по ней, будто сканер. А у нее подгибались ноги, и ей хотелось стать его рабыней, крепостной, кем угодно, но только рядом с ним, с этим человеком, полностью принадлежать ему ныне, присно и во веки веков.
"Перестань, — сказала она себе, — перестань сейчас же. Он человек, а не верховное божество. Он страдает отрыжкой и метеоризмом. Иногда. Представь, что он из ОБЭПа… А если он из ОБЭПа, что нужно делать, Цагерт, дура ты эдакая? Правильно, не стой столбом, требуй удостоверение. И дыши, дыши обязательно".
Она повернулась к адвокату и потребовала представить всех присутствующих. Как будто кто-то еще ее интересовал? Карусель завертелась.
Лилия разозлилась на себя, вспомнив все это. Нет, нормально?
