— А в Одессе что? — спросил Леонов.
— В Одессе-маме то же самое, что и в Ростове-папе. Только там не японец, а еврей. Одесский еврей Миша Филькенштейн по кличке Филин.
— И что это Филин? Многих поклевал? — усмехнулся Валерий Кустов.
— Да есть пострадавшие, — Шардин бегло просмотрел несколько документов из своей папки. — Просто ситуация один в один — скромный еврейский мальчик, скрипка, отличная учеба в школе… И вдруг — бац — скрипку забрасывает, школу тоже, и становится грозой Молдаванки. Райончик, кстати, самый бандитский еще со времен описываемого Бабелем Миши Япончика.
— Да, уж, нашего япончика бы туда, — скаламбурил Колесниченко.
— Не дай бог! Там и так такого этот наш скрипач натворил… Похоже, этот еврейчик попытался там чем-то торговать, его "кинули", он стал разбираться… В результате — три трупа и на Молдаванке этот малец стал просто-таки самым центровым.
— А каким образом действует этот милый мальчик? Тоже холодное оружие? — поинтересовался Колесниченко.
— Нет, этот действует тоже в основном приемами рукопашного боя, правда, на каратэ или что-то подобное его приемы не похожи, специалисты утверждают, что такой борьбы вообще нет. Какой-то набор непонятных движений, но, тем не менее, система эта очень эффективна, причем, даже против вооруженного противника. Именно этот факт меня сразу насторожил, и я дал команду изучить дело Филькенштейна очень тщательно, а все материалы по делу собрать и отправить мне копии.
— Вы, товарищ майор, решили, что это наш случай, только потому, что приемы были неизвестные, или потому, что возраст этого "героя" был слишком мал? — спросил Кустов.
— И то, и это. А еще — точно так же этот Миша Филькенштейн побывал в коме. После выхода из которой он резко поменял свои наклонности — вместо скрипки взял в руки карты, стал торговать, ну а потом стал ручками своими музыкальными убивать людей, — ответил Шардин.
— Ну, слава Богу, он убивал не людей, а преступников, я правильно понимаю? — спросил Леонов.
— Так точно, товарищ генерал, все трое, кого этот Миша убил — рецидивисты, известные в Одессе воры. За то и предъява этому юноше была, ему уже 14 лет, взрослый практически. Вот и решили мальчика на место поставить. А мальчик сам местную босоту построил, сначала к авторитетам пришел и за полчаса развел их, как младенцев.
— То есть? Это как? — Леонов даже встал со своего кресла.
— Да очень просто. Этот Миша Филькенштейн обосновал свою правоту и сам, в свою очередь, сделал предъяву авторитетным ворам, причем, по всем, так сказать, правилам воровского этикета. Перечислил все воровские законы, все "косяки", которые были допущены ворами в отношении его. В общем, чтобы не терять лицо, местные авторитеты мальчика отпустили на все четыре стороны. И теперь он, как говорится, "банкует" на Молдаванке.
— А что милиция? — поинтересовался генерал КГБ.
— А что милиция? Вспомните Бабеля — "где заканчивается полиция и начинается Беня?" Так и там. Это ж Одесса. За трупы мальчику предъявить было нечего — самооборона, ребенок от преступников защищался, а за его криминальные таланты — карты, торговля — так в Одессе это даже криминалом не считается. Ну, фарцует пацан, но так масштабы невелики, для себя, для родственников, он же не цеховик какой, не торгаш. Так что не трогали этого скрипача, а теперь я дал команду не трогать, — Шардин закрыл папку.
— Получается, только Ростов, Одесса, Волгоград и Ленинград? Четверо? — Леонов как бы подвел итог.
— Так точно, товарищ генерал. Миша Филькенштейн, он же Филин из Одессы, боец неизвестного стиля борьбы, Кёсиро Токугава, он же Костя-Японец из Ростова, тоже боец, но еще и гимнаст, а также имеет навыки диверсанта, Иван Громов из Волгограда, снайпер уровня спецподразделения госохраны и Виктор Уткин из Ленинграда, боксер и поэт-песенник. Все четверо, похоже, прибыли к нам по тому же пути, что и опекаемый нами Максим Зверев.
— Так, понятно, будет разрабатывать эту "великолепную четверку". У тебя все, майор? — спросил Леонов у Шардина.
— Почти, товарищ генерал.
— А что еще осталось?
— У меня есть версия, товарищ генерал, того, почему они попали к нам и откуда, — Шаридн встал со своего стула.
— Да ты сиди, сиди, майор. Так что за версия? — Леонов встал и подошёл к Шардину.
— Поскольку все наши пионеры изменились после попадания в кому, я предполагаю, что все они одновременно попали к нам примерно в одно и то же время, что и Зверев, с разницей в месяц-два потому, что там, откуда они прибыли, идут боевые действия. Проще говоря, идет война. О которой и пытался нас предупредить Максим Зверев… — Шардин посмотрел на всех в комнате совещаний каким-то другим, совершенно отрешенным взглядом.
— То есть, ты полагаешь, майор, что в нашем будущем Советский Союз все-таки вступил в войну с империалистами? — генерал Леонов отошел к стене и повернулся к Шардину и всем, кто сидел за столом совещаний.
Но ему неожиданно ответил Валерий Кустов.
— Боюсь, товарищ генерал, что в будущем нашем нас уже не будет. Я имею в виду, не будет Советского Союза, как государства. И война будет не одна…
Начальник информационно-аналитического управления внешней разведки КГБ СССР генерал-майор Николай Леонов молча снова подошел к своему столу, сел в кресло, и только потом, открыв свой блокнот и черкнув там что-то, поднял голову и произнес:
— Ну, что ж. Вы все, здесь собравшиеся, вплотную подошли к самой серьезной государственной тайне СССР, которую я, генерал-майор Комитета государственной безопасности, могу вам открыть. Я не буду брать с вас никаких подписок, потому что даже если вы решитесь кому-то об этом рассказать, то вам поверят только в одном учреждении — психиатрической больнице. Поэтому обойдемся без формальностей…
Он нажал кнопку под столом, дверь открылась, вошел дежурный офицер и, посторонившись, пропустил в кабинет незнакомого человека. Впрочем, незнаком он был только офицерам КГБ, потому что Сафонов и Кустов даже привстали со своих стульев…
— Боже, Мерлин… — прошептал Сафонов.
Вошедший сделал легкий кивок головой и, не говоря ни слова, сел на стул у самой стены возле двери.
— Тем, кто меня знает, нет нужды представляться. Для остальных назову себя — Сергей Алексеевич Вронский. Но, думаю, легенды обо мне в Управлении ходят четверть века. Так что у вас есть шанс познакомится с легендой.
И Вронский улыбнулся…
Глава восьмая. Украинский Майдан, новая версия. Точка невозврата
Есть разные страны на
