— Потому что она — настоящая. В ней нет фальши. Даже слова в песнях лгут, а музыка… Она говорит с тобой по-другому. Сразу с твоим подсознанием, с твоим настоящим я, — задумчиво проговорила Лиза, любуясь пузырьками в светлой жидкости. Она отпила немного шампанского. Затем еще чуть-чуть.
Еда ее мало интересовала. От волнения есть ей совершенно не хотелось. Она лишь слегка поковыряла салат и откусывала маленькие кусочки хлеба. — И еще музыка — она жестокая. По крайней мере, для меня. Она увлекает тебя, как водоворот, как наводнение, топит в себе. И это прекрасно.
— Да, я согласен, — он вроде как даже оживился, то поворачивая свой бокал и разглядывая его на свет, то переводя взгляд на ее лицо или руки. — В твоих словах что-то есть, — с некоторым удивлением протянул он. — Жаль, что мы раньше с тобой так серьезно не разговаривали.
— Мне тоже жаль, — подтвердила она. — Я всегда хотела выразить тебе свое восхищение.
Они замолчали, не желая касаться скользких тем. Например, вспоминать, с каким презрением и яростью он прогонял ее, стоило ей оказаться в зоне видимости. И с каким упорством он регулярно отталкивал ее, презрительно кривя губы.
— То, что мы с тобой так спокойно — и долго — общаемся, это уже маленькое чудо, — тихо заметила Лиза, обращаясь скорее сама к себе, чем к нему.
— Да, согласен, — он был не оригинален в выборе выражений. — И ты знаешь, я совсем не против принять этот маленький, милый подарок от судьбы.
Еще одна солнечная улыбка красивого парня буквально озарила зал. И все это великолепие досталось ей одной.
Ее душа расширилась, она почувствовала боль в груди. Словно ее распирало нечто прекрасное, ошеломлял переизбыток чувств. Будто она переела вкусностей — как это происходило в первые месяцы ее проживания в новом доме. Тогда она едва не растолстела, наедаясь, словно медведь на зиму. Только через некоторое время она заставила себя одуматься и перестать накидываться на еду, особенно на сладости.
Лиза любила свою стройную фигуру и не хотела ее лишиться. И тогда с глубокой грустью она начала тщательно подсчитывать калории и выбирать диеты. Впрочем, она никогда и не была склонна к полноте.
— Прокатаемся? — предложил он, явно не зная, чем заполнить паузу между разговорами. Когда она молчала, он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Да, хорошо, — она ощущала себя сытой и немного пьяной. К тому же, Лиза тоже не знала, о чем с ним говорить.
Холодный ветер врезался в горло, как нож убийцы. Порывы ветра швыряли в лицо ледяные капли. Они проехались, любуясь извилистой лентой Темзы и старинными зданиями, перемешанными с современными постройками. Лиза с улыбкой выглянула из окна, чтобы полюбоваться Биг-Бэном.
— Ну, что, заглянем в музей мадам Тюссо? — дурачась, предложил парень, внезапно опрокидывая ее на мягкие кресла и нависая сверху. — Ты была бы самым хорошеньким экспонатом. Только ты сделана не из воска, а из белого мрамора.
— Нет, я там была. И таращиться еще раз на Генриха с его убиенными женами мне не охота.
— Тогда заглянем в какой-нибудь ювелирный магазин. Я хочу купить тебе колечко, — лукаво добавил он и вдруг наклонился еще ниже. Его дыхание коснулось ее губ — словно ветер, только теплый, полный надежд.
Она невольно приоткрыла губы, ощущая, как трепыхается сердце.
Это чувство было таким сильным и неожиданным.
И он поцеловал ее — долго и трепетно, держась на руках, нависая над ней. Лаская губами, прядками темных волос…
Тяжело дыша, они сели рядом, разомкнув объятия через какое-то время.
— Ты знаешь, я вдруг поняла, что в Лондоне самый лучший в мире туман, — улыбаясь краешками губ, проговорила она, радуясь тому, что может говорить с ним на любые темы, даже дурацкие, а он не оскорбляет ее, как раньше, не окидывает ледяным взглядом.
— Почему? — его брови чуть приподнялись, выражая живую заинтересованность.
— Потому, что в Лондоне туман намного дороже, чем в других городах мира. — Тем более, тут его много. И каждый писатель, который упоминает Великобританию, всегда описывает знаменитый английский туман.
— О, вот и магазин, — он снял трубку внутреннего телефона и приказал водителю остановиться. — Пошли, — схватив ее за руку, словно ребенок, нетерпеливо куда-то тянущий сестренку, чтобы показать что-то очень интересное, он повлек девушку за собой.
Перед ними оказался небольшой, но шикарный ювелирный магазин, освещенный так искусно, что сам казался шкатулкой с драгоценностями.
Они поднялись по влажным от дождя ступенькам. Он галантно отворил перед ней дверцу и решительно направился к прилавку.
Лиза уже немного привыкла к дорогим украшениям — у нее самой уже появилась парочка довольно-таки неплохих безделушек. И все же, сама мысль, что Джастин собирается купить ей кольцо, вызвала такую бурю чувств, на которые она никогда не считала себя способной.
— Смотри, это кольцо прямо создано для тебя, — он осторожно надел на тонкий указательный палец изящное колечко из белого золото с темно-синим, словно беззвездное небо, сапфиром. — Тебе нравится? — их взгляды встретились.
— Да, — прошептала она, любуясь больше его сияющим лицом, чем кольцом, каким бы прекрасным оно не было.
— Отлично. Тогда я его тебе куплю. Знаешь, если бы я знал, как приятно дарить тебе подарки, то начал бы раньше, — задумчиво проговорил он на улице.
Неожиданно для самой себя Лиза кинулась к нему на шею и поцеловала, прижавшись всем телом.
Этот порыв не отпугнул, а подстегнул его к более решительным действиям. Его руки скользнули под полы синего пальто и принялись ласкать податливое тело девушки.
Дождь полил сильнее, ветер растрепал ее волосы, и те обвились вокруг них влажными, хищными змеями, словно привязывая его к ней.
Джастин завершил поцелуй и повлек девушку к "лимузину". Она уселась, раскрасневшаяся, взволнованная, сняла пальто и положила на другой конец диванчика.
— Выпьем еще немного шампанского? — предложил он, уже открывая бар и вынимая два тонких бокала. — Вечер отлично удался. Спасибо тебе — я прекрасно провел время.
Лиза улыбалась ему, думая, что парень больше всего напоминает мираж. Особенно когда говорит так красиво… С ней. Это было так непривычно — видеть его не в амплуа эгоистического ублюдка.
"Можно сказать, что и я далеко не подарок. Наверное, я и раньше ему нравилась, и он наконец-то решил это признать. Да даже мне сложно устоять, когда я любуюсь в зеркале собственным отражением", — с усмешкой и долей иронии подумала она.
Эта мысль позволила ей ощутить себя более непринужденно. "Я всегда считала, что лучше других: и умом, и внешностью, да и талантом тоже. Так почему я так трепещу рядом с ним, так его боюсь? Опасаюсь сказать что-то лишнее, сделать неверный шаг".
Пока она размышляла,
