— Ты — настоящий талант. Ты просто гениальная, — продолжал сыпать восторженными комплиментами мужчина, ласково улыбаясь ей и блестя темными глазами.
Лиза почему-то обратила внимание, что его макушка уже начала сверкать лысиной, отчего сытые щечки явно очень богатого мужчины показались ей похожими на полушария задницы.
Девочка нервно усмехнулась, с трудом вспомнив вежливые слова, сильно удивив английскую пару безукоризненным знанием английского языка.
Зоя стояла рядом с удовлетворенным видом гордого собой преподавателя.
— Лиза моя лучшая ученица, — с восторженным видом заметила она, улыбнувшись и поглядывая на подопечную. — Она сама сочиняет музыку — вы сегодня слышали несколько ее композиций. К тому же Лиза знает не только английский, но и французский. У нее великолепное произношение. Да к тому же она красавица, каких мало. Да еще и здоровенькая на диво. К тому же, милый ребенок, воспитанная, тактичная, умная, — продолжала восхвалять Зоя свою ученицу.
Лиза заставляла себя улыбаться — словно кто-то изнутри насильно раздвигал губы. В голове по-прежнему слышался отдаленный шум океана. Словно она приложила к уху большую раковину и вслушивалась в звук умирающих на берегу волн.
Ей нравилось это состояние прострации, она понимала, что потом, когда понимание ужасной реальности навалится на нее — ей останется только сойти с ума.
— Что ж, нам пора — адрес нашего приюта и контакты директора я вам сообщила. Если надумаете, то приходите к нам. Лиза будет вас ждать, — щебетала Зоя Вадимовна, беря девочку за руку. — До свидания, мы были очень рады знакомству с настоящими ценителями музыки. Остальные, боюсь, не смогли оценить нас по достоинству.
Задрав нос, женщина повлекла Лизу к выходу.
Та вяло шагала, уже забыв про странную семейную пару.
Ей было, мягко говоря, совершенно не до них.
— Хочешь, я куплю тебе мороженое? — Зоя Вадимовна горела желанием хоть чем-то ее утешить, поглядывая на словно оледеневшие личико девочки. Та казалась безжизненным лунатиком, роботом, куклой, марионеткой, которую она дергала за ниточки, заставляя менять положение тела.
Они оказались в парке Дворца, где находилось несколько киосков с различными закусками.
Лиза равнодушно кивнула.
Тотчас же женщина подошла к окошку и купила две порции мороженого в шоколаде.
Они сели на удобную скамейку.
В парке было спокойно и красиво: высокие, хоть и редкие деревья, скамейки, на которых в основном отдыхали детки из кружков, либо вездесущие матери с младенцами в колясочках.
Даже невиданное в стенах детдома лакомство не смогло подарить розовым губам даже легкой улыбки. Девочка молча и методично облизывала его, глядя вдаль.
— Меня ведь никогда не удочерят, правда? — неожиданно обратилась она к женщине.
Та вздрогнула.
— Почему ты так решила? — нерешительно поинтересовалась она, ежась от пронзительного взгляда Лизы.
— Я слишком старая, — криво усмехнулась девочка. — Я потеряла свой шанс. Он был один. Если б меня взяли, когда я была совсем крошкой… Никому не нужны взрослые дети, — уверенно заявила она.
Ее плечи поникли:
— А скоро меня выгонят на улицу — и я умру ужасной смертью. От голода, от жажды, от какой-то болезни. Или меня кто-нибудь прикончит.
Девочка помолчала, опустив черные ресницы, подчеркивающие почти прозрачную кожу:
— Если меня выгонят — я убью себя сама.
— Перестань, все будет хорошо, я тебе обещаю, — бессвязно забормотала женщина. Она так расчувствовалась, что готова была и сама заплакать.
— Вам-то какое дело? — неожиданно огрызнулась Лиза, отворачиваясь и выбрасывая бумажку в урну. — У вас есть своя квартира. И еда в холодильнике. А у меня нет ничего. Даже мой гроб будет отвратительным… — она резко встала.
— Что ж, нам пора, — глянув на часы, заметила учительница, не зная, как ее утешить. В этом она была не сильна. — Директор, поди, нас заждался.
На лице Лизы появилась непередаваемая усмешка — горькая, злобная, ироническая: — О, да. Вы даже не представляете, КАК.
* * *Возвращение было тоскливым.
Она не любила врать по пустякам, к тому же знала, что про ее проигрыш скоро все и так узнают. Поэтому честно сказала, что не выиграла, постаравшись не вдаваться в подробности.
Слухи моментально разлетелись по всему детскому дому.
Почти все — от нянь до других детдомовцев — узнали про ее проигрыш и спешили поиздеваться.
И камень на душе становился все больше и больше, тяжелее и тяжелее, пригибая ее гордость к земле, что оказалось ужаснее любой физической боли.
"Вообразила тут из себя великую пианистку" — открыто радовались ее проигрышу пожилые няньки. "Надо знать свое место. А твое место — на улице".
Для Лизы было делом чести "держать лицо", делать вид, что ей абсолютно все равно, что над ней глумятся. И это оказалось намного тяжелее, чем даже тот грязный минет в кустах. Тогда их было только двое, сейчас же над ней издавалось, как минимум, человек сто.
— О, наша победительница пришла, — фыркнула Леся, когда девочка переступила порог женской спальни. Огромная комната с многочисленными кроватями, затерянными в полумраке, словно в атмосфере фильма ужасов, стала словно бы темнее и опаснее.
Саша и Инга дружно заржали. Вокруг них столпились все остальные девчонки, дружно смеясь по малейшему знаку этих стерв.
— А вы знаете, как именно эта дрянь попала на конкурс? — продолжала она, активно гримасничая. — Она с грязным мужиком, почти бомжом, трахалась. Стояла на четвереньках, он парил ее в задницу, а она визжала, как свинья, на всю улицу. А потом она сосала его грязный член.
Лиза опустила голову, зная по опыту, что этих сучек так просто не остановить, да и оправдаться не получится. А вступать в драку она не хотела — сил не было.
— Эй, Лиза, тебя директор ждет, — с триумфальной улыбкой вестника плохих новостей, заявила Римма, заглянув в комнату, где Лиза сидела, застыв, пытаясь не слушать гогот издевающихся над ней детей.
Больше всего почему-то злобствовали те три шлюхи, которым она отдала двести долларов — невысокую цену за попранную гордость. Словно им этого было мало. И они хотели осквернить не только ее тело, но и душу.
Совершенно измотанная внутренней душевной борьбой, она встала и направилась к директору.
В момент совершенного упадка духа Лиза даже подумала, что один директор это лучше, чем компания "съехавших с катушек" идиотов, для которых не было ничего святого. Ради лишних десяти долларов они бы и собственных родителей прирезали.
Димыч ожидал девочку чрезвычайно довольный. Он почему-то считал, что даже участие в конкурсе, пусть и без победы, является слишком дорогим подарком для этой оборванки. Ведь это же был официальный поход "на волю" И мужчина пребывал в твердой уверенности, что теперь Лиза обязана расплачиваться своим телом до конца своего существования под трепетным крылом государства.
И Дмитрий Павлович, потирая ручки, предвкушал долгую халяву.
Снова раздался привычный робкий стук в дверь. И через минуту вошла Лиза. Правда,
