Вдруг парень поймал себя на мысли, что он сомневается. Он действительно думает, что ему плевать, или просто пытается убедить себя самого?
Конечно, он так думает. Нечего даже сомневаться. Ему незачем себя убеждать. Он всегда думает и чувствует то, о чём думает и чувствует сам. Ему не нужны убеждения. Если он вообще что-либо чувствует… Редкие проблески страха, ярости — они ничего не значат. Также, как и непонятные воспоминания, ежедневно вырываюшие его из реальности и заставляющие чувствовать какой-то треск внутри себя. Это, конечно, было действительно странно, ведь, как бы парадоксально это не звучало, он не помнил этих воспоминаний. Но это не важно.
Наворачивая уже круг сотый, Драко услышал, как отворяются двери, и резко остановился. В висках пульсировало, словно после нескончаемо долгого бега.
В Больничное Крыло быстрым шагом вошли три фигуры: Альбус, Северус и Помфри.
Драко выглядел абсолютно равнодушным, как обычно, но внутри он был просто готов орать от паники.
По дороге Помфри что-то оживлённо рассказывала Дамблдору и Снейпу, но, судя по лицу первого, тот пребывал где-то далеко в своих мыслях, и они волновали его куда больше, чем занудная бубнёжка Целительницы. Северус же, тоже не слушая Помфри, сверлил равнодушно-холодным взглядом своего ученика. У Малфоя от этого взгляда внутри всё вдруг обледенело, страх застыл в немом мысленном крике.
— Мистер Малфой всё видел, директор, — продолжала трещать мадам Помфри. — Он вам сейчас расскажет.
Дамблдор и Снейп остановились, подойдя к парню, и Альбус первым решил задать вопрос. Декана Слизерина всё это словно не волновало.
— Вы видели, кто это сделал?
Драко, взглянув на директора, еле сдержался от насмешливой гримасы. Ну неужели Помфри им не сказала?
— Нет, я ничего не видел. Я нашёл её в пустом коридоре.
— И не было никакой тени, никакого оброненного предмета?
— Нет, я же говорю, там было пусто.
— Вы уверены, что второпях не могли пропустить какую-то важную деталь?
— Я не торопился, — равнодушно протянул Драко, закатывая глаза. Он старался держаться тактики: «Сострой наглую рожу, отрицай и избегай неприятных тем». Да, он сам её придумал. Но почему-то, произнеся эту фразу, он почувствовал, что его лицо едва не тронул румянец. Румянец впервые испытанного стыда. Стыда за то, с какой паникой и спешкой тащил сюда Грейнджер, словно её жизнь что-то значила. Стыд за то, как подогнулись его колени при виде того, что он с ней сделал. Он же Малфой, чёрт возьми! Ему может быть стыдно только за проявление некоего благородства.
— Что это значит? — судя по тому, как задумчиво сошлись у переносицы брови Дамблдора, директора явно напрягла эта фраза. Он начал буквально гипнотизировать Драко, а тот продолжал спокойно смотреть на него, при этом не давая появиться зрительному контакту.
— Я думаю, директор, это значит, что мистер Малфой ещё не осознавал всю тяжесть повреждений, нанесённых мисс Грейнджер, — равнодушно вмешался в разговор Снейп, тоже в упор глядя на своего ученика.
Драко вздрогнул. У него возникло ощущение, что Северус говорит именно о нём, что он всё знает.
Нет, этого не может быть. Слизеринец не смотрел напрямую в глаза своего декана, значит, Легилеменция была исключена.
Наверное, у него уже просто паранойя.
Альбус взглянул на Северуса и понимающе кивнул. Так спокойно, словно сейчас, в этом помещении на одной из коек не лежала умирающая девушка.
Драко мысленно был готов врезать по роже этой бездушной твари. Ему не в коем случае не было обидно за то, что директора с виду не беспокоит возможная смерть Гермионы. Его выбесило то, что главным в этой опасной школе и ответственным за учеников является такой идиот.
— Можешь ли ты добавить что-нибудь к тому, что сказали мадам Помфри? — поинтересовался Дамблдор.
— Нет, ничего, — спокойно отозвался Драко, опуская руки в карманы и беспечно покачиваясь на ногах. Ему сейчас не хватало насвистывания какой-нибудь уличной песенки и старой одежды. Тогда он явно был бы похож на уличного сорванца-хулигана, которому плевать, что он разбил чьё-то стекло.
Только Малфой разбил кое-что похуже стекла. Он почти разбил жизнь Гермионе. И сделал это ещё до избиения. Он ведь не знал, как она из-за него мучилась, и до сих пор этого не знает. Но даже если бы он замечал это, то ничего бы не изменилось. Ему ведь было плевать, абсолютно плевать.
— Что ж… Думаю, ты можешь идти в гостиную и немного передохнуть от лёгкого потрясения, — произнёс Альбус, кивком указывая на выход из Больничного Крыла.
Драко молча кивнул и вышел, чувствуя на спине холодный, сверлящий взгляд тёмных глаз Северуса.
По дороге в гостиную Малфой радостно усмехался, понимая, как легко временно отделался от вторжения в свою память.
Забавно, что минут двадцать назад парень во всю мчался в обратную сторону, расталкивая на ходу учеников и удерживая на руках бьющуюся в кровавой агонии девушку. А сейчас он шёл обратно, в гостиную, с совершенно спокойным лицом, с привычной насмешливой маской.
Но на этот раз это была не маска, под которой он прятал реальные ощущения. Нет. Ему действительно было плевать на произошедшее, и он мысленно повторял это в сотый раз, словно пытаясь убедить себя.
Винтовая лестница в Башню Старост показалась пыткой. Пройдя наконец все эти ступеньки, Драко распахнул дверь в гостиную и вошёл, захлопнув её за собой.
Парень хотел спокойно пройти мимо гостиной и уйти в спальню, но перед глазами его открылась такая картина: стена, на которой, словно божие коровки,
