Я опустился на одно колено и раскрыл его рану, ища кость. Аги когда-то получил похожую рану в сражении с Херджа, после которой навсегда остался хромым. Порез был глубоким, но, если все сделать правильно, Бард сможет ходить.
– Возьми, – Бард вытащил из-под жилета маленькую жестяную баночку, – мне это дал для тебя лекарь в Ютане до того, как… – Он не смог договорить.
Я задумался, ушел ли этот лекарь в Мёор или же остался в Ютане, хотя все и так было понятно. Во время сражения лекарь никогда не оставляет своих людей.
– Спасибо, – я кивнул, зажав в ладони жестянку.
Асмунд помог Барду добраться до воды, а затем достал из подседельной сумки иглу и нитки, чтобы зашить рану. Открутив крышку жестяной баночки, я вдохнул сладковатый аромат меда и сосновой смолы. Эти запахи напомнили мне о маме, и у меня сжалось сердце.
Кжелд закатал рукав рубашки и, осмотрев глубокий порез на руке, прикрыл его куском чистой ткани.
– Ты ведь знаешь ее, правда? – спросил я.
Он затянул повязку.
– Что?
– Я о той девушке, что была с воинами Свелл. Откуда ты ее знаешь?
Он оторвал зубами еще одну полоску ткани.
– Я не говорил, что знаю ее.
– А тебе и не надо было. – Я ждал ответа, но он не обращал на меня внимания, аккуратно опуская вниз рукав рубашки. – Почему она помогла нам? Она могла бы выдать нас. Могла закричать, но вместо этого позволила нам убежать.
Асмунд переводил взгляд с меня на Кжелда, зашивая рану Барда.
Я терпеливо ждал, что ответит Кжелд. Но он посмотрел мне прямо в глаза, не вымолвив ни слова. Судя по всему, он не собирался выдавать нам свой секрет.
Я расстегнул жилет и стянул его через голову вместе с рубашкой, а затем зашел по пояс в ледяную воду и, набрав в ладони воды, умылся, зажмурившись от обжигающего ощущения холода на коже. Это была блаженная боль. Она не шла ни в какое сравнение с ужасом от воспоминания о мертвой женщине, сжимавшей в объятиях ребенка на пороге дома. Ничто не шло в сравнение с этим.
Я опустился под воду, и негромкий шум течения заглушил все звуки вокруг. Солнце окрасило воду в бирюзовый цвет, и я задержал дыхание, слушая звон крови в ушах. И снова передо мной огоньком промелькнул образ Аги. Его ясные глаза и темная борода с проседью. Я вспомнил его слова.
«Воевать легко».
Когда мы вошли в ворота Хайлли, народ Надир с надеждой взглянул на меня. Но только мне было дано понять, чего так и не поняли Эспен, Аги и остальные.
Они выбрали меня для мира, а не для войны.
Немолодые предводители деревень поверили в меня, и это принесло нам беду. И как только появится армия Свелл, разрушая все на своем пути, они поймут это.
Когда мои легкие запылали от нехватки кислорода, я выскочил из воды, с наслаждением вдохнув воздух. Солнце согревало все вокруг своим теплом, и больше не чувствовалось запаха зимы. Приближалась весна. Лед таял. И ничто не могло удержать воинов Свелл от сражения, которого они так жаждали.
– Нам надо немного вздремнуть. – Асмунд наклонился к реке, чтобы выпить воды. Когда я ничего не ответил, он вскинул бровь: – Хочешь свалиться с лошади?
Он бросил взгляд на мой раненый бок. Если не обработать рану, то я превращусь в развалину к тому времени, когда воины Свелл появятся на опушке нашего леса. Но Асмунд беспокоился не только обо мне. Лицо Барда было белее снега от большой кровопотери. Ему необходимо было хоть немного отдохнуть, чтобы добраться до фьорда живым.
– Так и быть. Один час, – согласился я.
Морщась, я осторожно вытянул повязку из-под жилета, прилипшую к открытой ране, которая не заживала, кожа вокруг пореза воспалилась и опухла.
Асмунд снял седло Барда и бросил на землю рядом со своим, а затем подошел ко мне и, порывшись за пазухой, вытащил кусок вяленой оленины. На тыльной стороне его ладони виднелись два глубоких пореза с запекшейся кровью.
– Ты ранен, возьми, – сказал я, протягивая ему банку с целебной мазью.
– Ничего. – Он не взял мазь, бездумно глядя на свою руку. Он разделил кусок мяса на две части и положил один в рот. У него за спиной Бард откинул голову на седло и закрыл глаза.
Асмунд глубоко вздохнул, жуя.
– И что будет дальше, когда ты вернешься в Хайлли?
– Не знаю, – признался я. Сейчас я старался вообще не думать об этом.
– Ты пройдешь обряд посвящения, да? Станешь верховным предводителем Надир?
Я положил локти на колени, уставившись в землю.
– Я не знаю, примет ли он меня.
– Кто? – Асмунд вскинул бровь.
– Лэтам.
Он пожал плечами.
– Ему придется.
Однако Лэтам был не из тех, кого можно было заставить что-то сделать. Он был самым старшим из деревенских предводителей после Эспена, и если он меня отвергнет, то остальные непременно его послушают. Возможно, так будет лучше.
– Я пойму, если он не примет меня.
– Но они уже выбрали тебя, Халвард. Договорились между собой.
Но все же он понимал, что я говорю совсем о другом. Эспен и другие предводители выбрали меня не для того, чтобы случилось то, что случилось.
Бард уснул, мы сидели молча, и Асмунд не сводил глаз с брата, прислонившись к дереву.
– Мне очень жаль, – сказал я, взглянув на него.
– Он поправится? – Асмунд не смотрел на меня, но я чувствовал, что он очень встревожен.
– Сражаться он не станет, – ответил я, – но с ним все будет хорошо.
– Ему это совсем не понравится, – Асмунд усмехнулся.
Я аккуратно смазал мазью обожженную кожу вокруг раны и снова тщательно перевязал ее. Асмунд улегся на землю рядом с Бардом, а Кжелд уселся под деревом рядом со мной, очищая лезвие топора от засохшей крови.
– Кто она? – снова спросил я и, на мгновение задержав дыхание, туго затянул узел на повязке.
Кжелд вытер лезвие топора о плотную ткань своих шерстяных штанов.
– Та, кого не должно быть в живых.
Он убрал топор в кожух на спине и отвернулся, а я поднял глаза к небу, все еще затянутому плотными облаками. К концу дня мы уже доберемся до Хайлли. Туда, где в воздухе витает соленый запах фьорда, а на воде танцуют серебристые блики света. Я старался не закрывать глаза. Во сне ко мне являлись те, кого мне не хотелось видеть. Слышались голоса, от которых все внутри сжималось от боли. Я смотрел на блики света, мелькавшие в речной воде, пока солнце не вышло из-за облаков, осветив все вокруг золотистым сиянием.
И вместе с солнечным теплом вернулись и воспоминания. Они просунули свои хваткие пальцы мне под ребра и стали
