— Пытаешься смутить меня взглядом, джен-теп? — спросил он.
Его ленты направились ко мне, но Диадера встала между нами.
— Назад, Турнам.
Он сделал, как она сказала, воспользовавшись возможностью, чтобы с ухмылкой оглянуться на остальных.
— Смотрите, он уже использует свою особую силу!
Раздалось фырканье и смех. Гхилла сердито посмотрела на него, как и мальчик помладше, с которым я еще не был знаком. Но они промолчали.
Турнам снова повернулся ко мне:
— Ну? Так это работает? Твой язык доведет тебя до беды, и ты ждешь, когда тебя защитит девчонка?
— Почти всегда, — ответил я.
Остальные засмеялись — больше над ним, чем надо мной. На этом мне стоило остановиться, но я мысленно сложил вместе несколько деталей, которые знал о Турнаме… И я всегда был слишком большим умником, чтобы держать рот на замке.
— Наверное, дома тебя любили, Турнам. — Я кивнул на метки на его руках. — Скажи, когда тебя изгоняли из храмов, шайку возглавлял твой отец или в дело впуталась вся твоя семья?
Диадера метнула на меня сердитый взгляд:
— Ты пытаешься все усложнить?
Вообще-то именно это я и делал. Мне следовало бы бояться, и, наверное, в определенном смысле я боялся. Но в куда более глубоких уголках души мне хотелось, чтобы Турнам напал. И у него не ушло много времени на то, чтобы сделать мне это одолжение. Не успела Диадера среагировать, как три его ленты метнулись вперед, отбросив ее в сторону и обмотавшись вокруг моих рук и шеи.
— Ты должен меня отпустить, — сказал я, даже не пытаясь говорить спокойно.
Некая извращенная часть меня наслаждалась мыслью о том, что все закончится кровопролитием. Пролитием его крови.
— И с чего бы я захотел тебя отпустить, шпион?
— Потому что я очень слабый. Ты никогда не должен приставать к слабым, Турнам. Когда слабый дает сдачи, он знает, что могут быть только два исхода.
Я даже не потрудился сопротивляться, когда ленты потянули меня за руки — Турнам рывком подтащил меня ближе.
— Понимаешь, если бы я был настоящим магом джен-теп, я мог бы пустить в ход любое из заклинаний, чтобы разнести в клочья твои маленькие Тени.
— Если бы у тебя была хоть какая-то настоящая магия, ты бы…
— …продемонстрировал ее раньше, знаю. Ты абсолютно прав. Я едва время от времени могу справиться с маленькой магией дыхания. Поэтому никаких заклинаний огня, чтобы взорвать твои ленты, никакой магии шелка, чтобы одурманить твой разум и заставить меня выпустить. Я не могу использовать и Тени, как делаешь ты. Дьявол… — Я слегка потянул его ленты. — У меня даже не хватает сил помешать тебе таскать меня туда-сюда по тренировочной площадке, чтобы покрасоваться перед твоими друзьями.
Он улыбнулся:
— Хорошо, что на некоторые вещи мы смотрим одинаково.
Я покачал головой:
— Нет, ты идиот. Есть разница между тем, чтобы быть слабым и быть беспомощным. И у меня уже множество врагов, Турнам. Уходи немедленно, или я буду просто счастлив навсегда избавиться от одного из них.
У меня почти кончились порошки, и я понятия не имел, как его побью, но мне было плевать. Я справлялся и с более ужасными врагами, чем этот самодовольный ублюдок. У меня были стальные карты в кожаном футляре, пришитом к штанине, и все еще оставались монеты кастрадази. Если это не сработает, я просто схвачу его и вырву ему глотку своими…
— Оставь его, — сказал Бателиос, отталкивая нас друг от друга.
— Тебе лучше отвалить, здоровяк, — предупредил Турнам. — Делай то, что у тебя получается лучше всего. Обними мальчика и поплачь над всей его болью.
— Не будь слепым дураком, Турнам! — сказал Бателиос. Я еще никогда не слышал, чтобы он говорил так твердо. — Келлен тебя убьет. Он сам не понимает почему, но все равно это сделает. Он не может остановиться.
Все остальные уставились на меня, даже Диадера; ее лицо внезапно напряглось, как будто я у нее на глазах превращался в демона.
— Дело не в Черной Тени, — сказал Бателиос.
Он подошел и встал так близко ко мне, что мне пришлось откинуть голову, чтобы встретиться с ним глазами.
— Тебе лучше сделать шаг назад, — предупредил я. — Или Турнам будет прав и ты заплачешь.
А потом случилось нечто крайне странное. Бателиос и вправду заплакал. Черные маслянистые слезы потекли по его щекам. Я и раньше видел, как он это делает, но теперь он напомнил мне Крессию в Гитабрии, когда та страдала от атак обсидианового червя в глазу. Конечно, с Бателиосом все обстояло иначе; его не контролировал издали какой-то маг, им двигало нечто другое.
Диадера положила ладонь на его руку.
— Что ты видишь, Бателиос? Что показывают тебе Тени?
— Дело в Рейчисе, — сказал он.
Он имел наглость произнести имя Рейчиса после того, как они с Турнамом силком притащили меня сюда, заставив бросить делового партнера, и одного этого хватило, чтобы я потянулся к стальным картам. Не успел я к ним прикоснуться, как Бателиос схватил меня за плечи. Он не сжимал их, но даже если бы меня не держали ленты Турнама, я не смог бы освободиться.
— Тень твоего друга лежит на тебе… Ты чувствуешь, как связь с ним ускользает, не так ли?
Правда этих слов поразила меня сильнее, чем любой физический удар. Воздух вырвался из моих легких, я смог только кивнуть в знак согласия.
— Вот почему ты сейчас так зол, Келлен. Чем дальше от тебя душа Рейчиса, тем больше ты обретаешь его дух. Сам ты не такой.
— Прекрати говорить так, будто что-то обо мне знаешь, — сказал я, напрягшись в лентах Турнама.
Бателиос прав. Со мной что-то не в порядке. Я… жаждал крови. Я хотел с кем-нибудь сразиться. Нет. Кого-нибудь убить.
Здоровяк внезапно согнулся пополам, врезавшись лбом в мой подбородок и отбросив меня назад.
На мгновение мне подумалось, что он на меня напал. Ленты Турнама ослабили хватку, поэтому моя правая рука дотянулась до метательных карт.
Только тут я заметил, что Бателиос ворчит от боли.
— Прости меня, — сказал он, поднимая взгляд и слабо улыбаясь, пока маслянистые черные слезы стекали с его щек и медленно поднимались вверх, выстраиваясь в
