Подумав, рабы согласились. Правда, косились при этом на Визериса, очевидно, ожидая его одобрения. Брат же, задумчиво потирая подбородок, медленно кивнул. После этого последние сомнения рабов развеялись, и все начали ждать конца бури.
Оказалось, что это не так просто. Утлое суденышко мотало из стороны в сторону, и всем людям, что остановились в трюме, приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы не расшибиться, поскользнувшись на скользком полу. Уже через несколько минут, Дени ощущала, как мерзкая жижа, что она с трудом проглотила совсем недавно, рвется наружу. Брат выглядел лучше, хоть, прижимаясь к его теплому боку, девочка чувствовала, как он дрожит.
Это, продолжалось, казалось, целую вечность.
Наконец, качка стала успокаиваться, и раб, который предложил выждать до конца бури, повел всех в бой.
- Держись за моей спиной, поняла? - тихо наставлял сестру Визерис, явно не торопясь на передовую этой битвы.
Девочка послушно кивнула, тем более, что страх и тошнота уже давно сковали ее конечности, и она с трудом заставляла себя делать шаги по постоянно качающейся палубе.
Наверху послышались крики, ругань, звуки ударов стали о сталь. Иногда до ее слуха доносился предсмертный крик.
Брат выскочил наружу как-то очень резко, рванул куда-то в сторону, увлекая за собой сестру. Солнечный свет ударил по глазам, а события замелькали перед ее взором с какой-то сверхъестественной скоростью: вот она чувствует чью-то кровь на своем платье, вот, дрожа от ужаса, кидается к брату, чтобы проверить, не ранен ли он. Вот Визерис в приказном тоне, велит ей забиться в щель между какими-то ящиками, а вот рядом с ней падает чей-то труп с разорванным горлом - и непонятно то ли это свой, то ли один из матросов Болера. Вот она с криком выбирается наружу, подальше от столь страшного трупа, ищет глазами брата, чтобы вновь прижаться к его спине, как в единственным месте, где она ощущает себя в безопасности. Видит Натаниэля - того самого самопровозглашенного предводителя рабов, что схватился с Болером в яростной схватке. Выхватывает глазами окровавленную фигуру брата, что возвышается на палубе, целясь из арбалета в сторону рослого силуэта работорговца, что выделяется на фоне беспокойного неба.
И в следующий миг, капитан… уже бывший капитан этого корабля, падает в море, со стрелой в спине.
Словно только этого и ожидая, вокруг поднимается крик. Восторженный крик выживших рабов, что отвоевали свою свободу.
*
До сих пор не понимаю, как у нас получилось.
Серьезно, это было глупо! Никогда не пытайтесь подобное повторить: для этого вам нужна какая-то феноменальная удача, да сборище идиотов вместо врагов.
С другой стороны, я просто плыл по течению. Ничего больше. Ну, еще опыт просмотренных шоу про всяких ведьм, колдуний и прочих шаманов, что крутят у нас по зомбоящику с завидной периодичностью, здорово помог. Никогда не думал, что подобные передачи могут быть хоть в чем-то полезны, а вот поди ж ты…
Тем не менее, не скажу, что я счастлив после столь впечатляющей победы. Я вообще, кажется ни разу еще не был счастлив. С самого гребанного начала: с того самого дня, как оказался в этом мире, после того, как всего лишь хотел на минутку вздремнуть после, чего уж греха таить, хоть и утомительной, но все еще любимой, работы.
Ненавижу этот мир.
Хочу домой. К жене. К детям. К любимой собаке, по кличке Барон. Он, кстати, был отличным: великолепный, огромный сенбернар, который обожает обниматься…
И все это исчезло. В одно мгновение.
Если бы не память Визериса Таргариена, что помогла мне сориентироваться в первые несколько… дней, после моего… вселения в это тело, то, наверное, меня бы прикончили сразу.
Другое дело, что вместе с памятью, пришли и чувства Визериса: его амбиции, его неудовлетворенное эго, его безграничная убежденность в собственной избранности… и любовь к сестре. Странная, надо сказать любовь, но Дейнерис и вправду чем-то напоминала мне мою собственную дочь, так что, когда, наконец, смирился со своим существованием в этом мире, решил позаботиться хотя бы о ней. Не то, чтобы очень хотел, но выбора особого мне не оставили - в конце концов, единственный родной человек в этом мире.
Мысль о побеге из дома магистра Иллирио мне пришла спонтанно. Я отлично понимал, что втягиваясь в какие-то чужие политические игры, рискую очень быстро лишиться головы. Не скажу, что очень ее ценю, но инстинкт самосохранения у этого тела развит весьма сильно, и оно хочет жить. И меня заставляет.
Тем не менее, убежать от Иллирио можно было только после его смерти, и в какой-то момент, мне вдруг пришло в голову: “А почему бы и нет?”. Вы кинули меня в этот гребаный мир, лишили родных и близких, безо всяких внятных перспектив вернуться, и ждете, что я буду играть по правилам?! Ха, ха. Гори оно все пламенем, как говориться.
Так что… да. Яд в кубок и все дела.
Правда, потом я сглупил: позволил себе довериться служке, которого почти не знал. Но тут надо понимать: у меня в тот момент была паника, в конце концов, я впервые убил человека. Да и выпить пришлось изрядно, так что соображал я в то мгновение не очень хорошо.
Однако… однако все вышло так, как вышло. И я убил уже второго человека в этом мире. Расту, так сказать, над собой.
Самое смешное, что ничего особенного после чьего бы то ни было убийства, я не почувствовал. Это в своем мире, после очередной неудачной операции, меня мучили муки совести, и я в тысячный раз проматывал в голове свои действия, пытаясь понять: можно ли было поступить как-то по другому, чтобы спасти жизнь пациенту? Сейчас такого нет.
- Ну, - мистер Хоук, один из рабов, с которым у меня сложились почти дружеские отношения, заговорил со мной после победы. На лице его была улыбка, а мешковина раба заляпана кровью. - Отличный выстрел, парень! Просто отличный!
- Ты бы с ним и так справился, - махнул я рукой, борясь с непреодолимым желанием упасть прямо здесь и уснуть. Может, приснится дом? - Что дальше-то? Сколько тебе нужно людей, чтобы управлять этой пародией на корабль…
- Да нескольких будет достаточно…
Нат не успел договорить, как ко мне кинулась сестра, что обвила свои тоненькие ручонки вокруг моей груди, вызывая у меня болезненный стон.
- Что? - она испугалась моей реакции. - Ты ранен?.. О, семеро, у тебя кровь!
- А, - я
