— Ну, Сём, — хныкнула Катя, не сдаваясь до последнего.
Семён покачал головой.
— Клянусь своей сединой и кривым глазом Петруши, что Семён, собака такая, прав, — поддержал журналиста Игорь.
Катя прислонилась к шкафу, не выпуская книгу из рук, и печально шмыгнула носом.
— Можно в гаражи сходить, — виновато предложил Семён, будто оправдываясь.
Катя пожала плечами.
Гаражный кооператив когда-то отождествлял богатство, добычу и щедрые запасы тысячи и одной мелочи. Там тебе и крышки, и бутылочки, и бегунки, и прочие скляночки, и ручки, и шарики с роликами. И всё, что может прийти на ум старому, главному, верховному дураку на букву «м». Если завтра он объявит главвалютой свечи зажигания, то вот он, «край ты мой родимый, край ты мой родной». Ходи и собирай как грибы.
Только не единой группой Павла жили ближайшие районы, кварталы и улицы. Человек человеку первый враг. Глотку перегрызёт и полезет за следующей, сверкая бешеными от вкуса наживы и крови глазами. Но, с другой стороны, гаражи — неиссякаемые залежи барахла, то есть хватит на всех, ещё правнукам останется. И находятся они, гаражи, недалеко, рукой подать.
Чёрт его знает, почему гаражи обходили стороной. Может, банды или собаки правили там бал. Никто туда особо не совался, Павел со товарищами на всякий случай тоже. Здоровее будешь. И живее. Байки-загибайки всякие на слуху были, а на деле…
…А на деле в кооператив они ещё не совались ни разу. Места для них новые, необжитые. Через неделю-другую всё равно пошли бы туда не с голодухи, так с дуру, а вот сегодня попадут.
Потолковали, подумали, порисовали план и на бумаге, и в уме. Ещё чаю заварили. Опасная авантюра соваться в такое место, но кто боится и не рискует, тот сидит голодный и с пустыми карманами.
Игорь с досадой хлопнул себя по колену.
— Молодец, Сёма! Под носом золотая жила, а мы на полигон чуть не полезли. Хорошо, что не прогнали тебя. Катюша, айда с нами.
Катя всё ещё дулась, но к столу вернулась и поправила:
— Екатерина Владимировна.
Уже после, когда ужин из говяжьей тушёнки и рожков улёгся в животах, Игорь кое-как вылез из-за стола, а Пётр Львович грузно развалился на освободившемся месте. Катя хлопотала на кухне, пыталась оттереть плиту от жирного, жёлтого налёта, по которому уже пора определять, сколько эпох сменилось и как далека от человечества мезозойская эра. Отмывала кружки и тарелки от копоти, самодельной заварки и пёс знает чего ещё. И добродушно ворчала себе под нос.
Июль принёс в город небывалую жару. Одуревшие от дневного зноя комары как ополоумевшие бросились кусать всё живое, когда вечером стало немного прохладнее. За чаем Павел и команда ещё раз обсудили план, отмахиваясь от кровопийц.
— Катенька, — Игорь улыбался, как мартовский кот.
«Екатерина Владимировна», — в очередной раз проворковала Катя.
— Екатерина Владимировна, — задорно ответил Игорь, — решила с нами всё-таки пойти или за старшую останешься, вон как хорошо с делами справляешься?
— Обижаете, Игорь Константинович.
Катя нахмурилась. Война войной, а в домохозяйки она не записывалась, и в декабристки тоже, поэтому потянула Семёна за рукав. «Сём, я с вами пойду», — пискнула она.
Павел Львович пронёс живот под столом и вылез весь наружу. Его грузность обманывала потенциального врага. Да, наперегонки он не мастак, зато нож пустит промеж глаз быстрее быстрого, а если под рукой есть пистолет, прощайся с жизнью, всяк руку для членовредительства поднявший.
— Пускай идёт, — буркнул он. — Игорь позвал, Игорю и нянчиться.
Кате отвели роль тихой мыши: смотри, но не суйся. Она согласилась. Расставила блюдца и кружки по цветам, формам и размерам, сняла старенький болоньевый фартук, зачесала русую красоту в хвост и дала добро отправляться в путь. Чистенькая, в наглаженной одежде, хлопающая голубыми глазищами, она шла в середине, охраняемая со всех сторон.
Игорь не спускал глаз с Семёна. С пигалицы нечего взять, а парень хоть и тощий, но всё-таки мужик. Павел тоже поглядывал, примечал всё по сторонам, нет ли засады. Семён и когда-то давно не подводил их, но то дела минувших дней, а на дворе — сегодня. Июль. А Семён из желторотика давно мог перебраться в «морского волка». Или пустынного. Пойди разберись ещё, какие нынче волки.
Может, зря согласились? Даже уговаривать не пришлось, того и гляди — сами в петлю залезут, затянут и табурет из-под ног тоже сами выбьют. Ещё спасибо скажут. Красота. Как в сказке.
Засады не было. И чужаков не было. Только где-то далеко разносился заливистый собачий лай: или загрызали кого-нибудь, или их убивали. Мир таков, кто кого, кто первый, тот и прав, а в придачу сыт и жив. До каннибализма люди пока не докатились, но это до поры до времени. Вот протухнут консервы, будет съедена последняя в мире пачка печенья, порастут полынью и мокрицей огороды, вот тогда покумекаем.
Игорь смотрел в затылок Семёну и размышлял: Павел хоть и старший, но иногда чересчур доверчивый. Ладно Екатерина Владимировна — тьфу ты! — Катя, её саму кто хочешь обманет. Вон как на Семёна смотрит, чуть ли не в рот заглядывает, каждое его слово глотает и к сердцу прикладывает. Дурёха же какая. Ничего, они её в обиду не дадут.
— …и бабушка всегда любила повторять каждое лето: сначала распускаются жёлтые цветы, в июне приходит пора белых, а в июле царствует разнотравье, — громче, чем следовало, щебетала Катя рядом с Петром Львовичем.
Он кивал, усмехался и иногда просил говорить потише. Катя ненадолго переходила на шёпот, а потом опять забывалась и снова звонко болтала. Она то и дело срывала цветы: васильки, ромашки, ветви рябины, сплетала венки, примеряла, а потом раскладывала то на бетонные площадки, то на кирпичные сколы от стен. Игорь шёл следом, собирал венки и закидывал на крыши гаражей. Пусть тешится, глупая, а следы за собой оставлять нельзя.
На рынке помимо прочего в
