Мэри отвернулась. Ее не соблазняла мысль посетить прототип этого бара с облезлым фасадом, блистательную, поощряющую азартные игры Эспаньолу, экспортера боли и ужаса, когда-то верного слуги обуреваемых желаниями, но привередливых государств запада и востока.
Транзит ЗОИ ей не понадобится. Через два часа – Гражнадзор; завтра она вернется в Комплексы.
Но сперва она на час-другой зайдет к Э Хасиде.
15
Иногда я понимаю своих друзей лучше, чем они понимают себя сами. Назовите это манией величия или проклятием, но оно так. К сожалению, себя я понимаю гораздо хуже.
Ричард слушал, как Надин готовит бранч. Чуть раньше он слышал, как она в туалете мочилась в старый фаянсовый унитаз сильной струей с малой высоты, и наморщил нос. Вновь вступая в фазу брезгливости, точно такой же, как в его юности, Ричард не одобрял проявлений человеческой слабости перед биологией или демонстрации налагаемых ею ограничений, особенно когда это касалось его самого. Накануне он наслаждался сексом с Надин; она содержала себя в чистоте, но сейчас ему не нравились звуки в собственной ванной комнате, тем более звуки, производимые другими. Пока он был женат, подобное никогда его не беспокоило.
Самокоррекция. Жена производила такие шумы; жена мертва. Те, кто производит такие шумы, могут умереть. Дело в этом?
Нет.
Он скатился с кровати, услышал, как с облегчением вздохнули пружины, увидел сквозь пожелтевшие кружевные занавески на пыльном окне спальни отраженный зеркалами Комплекса солнечный свет на желтом каменном здании вдали, с наслаждением втянул ноздрями запах кофе, разогретого пастушьего пирога. Сегодня все может быть нормальным, возможно, даже приятным.
Затем резкое помрачнение. Ничего не изменилось. Он не решил ни свои, ни чужие проблемы. Сегодня он опять ничего не напишет, но будет продолжать притворяться писателем, когда на самом деле он паразит, подхалим, приспешник тех, у кого более высокие энергетические уровни, больший заряд, больше способности запускать пальцы в мировой пирог и добиваться успеха. Его жизнь была всего лишь чередой «что если» и «а могло бы быть…».
– Не спишь, – сказала Надин, просовывая в дверь голову с жизнерадостно взъерошенными черными волосами.
– Увы, – сказал он.
– Совсем никак не повеселеешь?
– Никак, – тихо сказал он.
– Тогда я не преуспела, – легко сказала она легко воспринимая его депрессию, а почему нет. – Не такая блудница, чтобы обратить твои ночи в день, да?
– Не в том дело, – сказал он. – Я все еще…
Она ждала, а когда за этим ничего не последовало, презрительно выпятила губы, отступила от двери и сказала:
– Остатки ужина ждут.
Он мог хотя бы порадоваться тому, что у нее настроение не такое хреновое, как у него. Если бы уныние завладело ими обоими, он бы этого не выдержал. Откровенно говоря, он был рад, что с ним кто-то есть и этот кто-то женщина, и наслаждался сексом накануне, и сейчас хотел есть.
Ричард покачал головой и накинул халат, размышляя, сколько секунд пройдет, прежде чем маятник его настроения вновь качнется в другую сторону. Просунув руку в левый рукав, он замер, услышав дверной колокольчик. Домашний диспетчер ничего не сообщил; сбой – не сказать что неожиданный.
– Мне открыть? – игриво спросила Надин; выражение ее лица подсказывало, что утренние посетители не должны видеть падшую женщину.
– Нет. Я сам.
Он влез в тапки и подошел к двери. На вечном древнем пластиковом экране виднелся незнакомый молодой человек: рыжеволосый, с приятно округлым лицом, полным решимости, живой улыбкой и наружностью коммивояжера. Коммивояжеры не заглядывали в этот район теневой зоны.
– Вы Ричард Феттл?
– Да. – Он натянул второй рукав.
– Как зовут меня, не важно. У меня есть несколько вопросов. Ради блага общества надеюсь, вы ответите.
Эта формула, «ради блага общества», стала нервной шуткой в теневой зоне и даже в Комплексах, но молодой человек не шутил. Конечно, они должны были заинтересоваться. Об этом было в новостях, и его тоже упоминали. Сенсация из жизни знаменитостей.
– Простите? – промямлил Ричард, надеясь, что ему позволительно не открывать дверь.
– Вы позволите мне войти? Ради блага общества.
Надин на кухне по-кошачьи растопырила пальцы и качала головой. Нет. Не надо.
Некорректированные крайне редко вызывают ЗОИ. Статистическая безопасность – идеальная основа для занятий их ремеслом совершенствования искоренения корректирования. Он надеялся, что ошибается и формула и манера этого человека держаться – часть дурацкой шутки.
– Прошу прощения.
– Господин Ричард Феттл?
– Да.
Рыжий мужчина поднял бровь, как бы говоря «quid pro quo, вы это вы, остальное – формальность».
– Входите, – сказал Ричард. Он не видел способа избежать этого.
– И давайте обойдемся без грубостей, – сказал мужчина. – У меня всего несколько вопросов.
Хочется сказать: «Кем ты себя возомнил?» Самоназначенный всеобщий Бог? Ненавижу эту трусливое «Не надо грубостей, целее будешь».
– Вы были другом Эмануэля Голдсмита?
Надин вернулась и в кухонных дверях привалилась к косяку, покрытому толстым слоем эмалевой краски, глядя из осторожности пустыми глазами. Ричарду хотелось сосредоточить внимание на ней и на пожелтевшей от времени белой краске. Разберись с этим. Думай о вековой древесине, потом про остальное. Но он заставил себя посмотреть на посетителя.
Тот был одет в простой черный костюм – манжеты брюк приподнимались на несколько дюймов над блестящими черными туфлями, – на зеленой рубашке узкий красный галстук; рукава не доходили до запястий, из-за чего он казался долговязым, но на самом деле был ниже Ричарда на шесть-восемь сантиметров; ростом с Надин.
– Был, – сказал Ричард.
– Вы знали, что он способен на убийство?
– Этого я не знал. – Накажешь меня? Это правда; я сказал ЗОИ; не знал.
– Он когда-нибудь говорил вам, что собирается так поступить?
– Нет.
– Не узнаю эту женщину. Она дружила с Голдсмитом?
Вот извращенная честность: ненавижу этого человека, но выворачиваю перед ним душу.
– Она была с ним знакома. Не так хорошо, как я.
– Вы знаете, кто я такой? – спросил этот человек Надин. Она кивнула, как ребенок, пойманный за поеданием запретной конфеты.
– Она почти совсем не знала его, – сказал Ричард.
– Она из шайки Рош, не так ли? Как и вы?
– Да.
– Ведь вы все отчасти виноваты в том, что произошло, нет?
Ричард сглотнул.
– Не сторож брату моему.
– Мы все – сторожа нашим братьям, – сказал мужчина. – Я живу этой правдой. Вам следовало знать, на что способен ваш друг. То, что мы делаем или отказываемся делать, оказывает влияние на все, что нас окружает, все чужие поступки сказываются на нас.
Тогда накажи нас всех.
– Вы не знаете, где Голдсмит?
– Полагаю, ЗОИ уже поймала его.
Мужчина улыбнулся.
– Наши нерасторопные коллеги понятия не имеют, где он.
– Коллеги… – Ричард рискнул осторожно улыбнуться.
Мужчина улыбнулся в ответ.
Восхищается моим сценическим обаянием.
– Наше местное отделение заинтересовалось этим делом, поскольку кажется, что человек, имеющий славу и привилегии, может избежать правосудия. Ну, вы понимаете. Друзья вас спрячут и сделают народным героем. Достаточно быть елейным с сердобольными кретинами.
– Боже. Надеюсь, это
