— Что с ней? — спрашиваю, почувствовав движение сзади.
— Устала, — слышу в ответ горестный вздох.
Дядя обходит кровать, садится с другой стороны, заботливо поправляет одеяло, убирает прядку волос, которая закрывает шею иперианки, и говорит все с теми же сочувствующими интонациями:
— Думаешь, ночь со мной — это легкая физическая нагрузка? Впрочем, откуда тебе знать, ты же с Атиусом подобных упражнений еще не практиковала… — Замолкает, смотрит на меня с оттенком трагизма, а затем резко меняет выражение лица и смеется: — Дейлина, неужели поверила? Я же не идиот! А ты вообще в курсе, что у Луриты ко мне влечение есть? Она мне вчера настолько недвусмысленно его продемонстрировала, что пришлось дать ей снотворное. Иначе от перевозбуждения твоя подружка набросилась бы на меня и… — Он усмехается, смотрит на спящую красавицу и качает головой: — Какие же вы, девочки, глупые…
Мы не просто глупые, мы самонадеянные идиотки! Одна в моем лице, потому что позволила подруге пойти на риск. Вторая в лице зеленоволосой актрисы, которая заигралась, потеряла бдительность, и теперь, даже если до этого истинного влечения к дяде у нее не было, оно обязательно появится. Ночь рядом друг с другом на одной кровати просто так бесследно не проходит. Да и раздевалась ведь Лурита не сама, значит, тактильный контакт был.
— Интригам вам еще учиться и учиться, — тем временем продолжается нравоучение. — Впрочем, для Луриты это уже не актуально, я не позволю ей в этой грязи изваляться, будет под моим присмотром, раз уж ухитрилась влюбиться. А вот тебе, если не хочешь оказаться в итоге всеми забытой и задвинутой на второй план, если хочешь выжить на Цессе и на самом деле занять то место, которое положено по статусу, а не влачить жалкое существование, нужно научиться видеть не внешние проявления, а то, что лежит в их основе. Полагаешь, Атиус такая душка, каким кажется? Он игрок. Жесткий, расчетливый и прагматичный. Использует тебя, получит то, к чему стремится, и выбросит, даже не поморщится. Я всеми силами стараюсь тебе помочь, а ты делаешь все, чтобы мне в этом помешать!
Голос, который до этого звучал рассудительно, постепенно становится раздраженным:
— Неужели не понимаешь, что в одиночку ты не справишься с тем, во что вляпалась? Быть женой и быть фавориткой — это отнюдь не одно и то же! И если в первом случае я бы с легкостью тебя отпустил в свободное плавание и вернулся на Ипер, то во втором это для меня невозможно. Огина бы мне этого не простила. Она даже подумать не могла, что ты станешь фавориткой. Атиус своим предложением спутал все планы! — сердито бросает дядя, хлопнув ладонью по колену. — Назвал бы тебя женой, и проблем бы не было! Так нет же, этот альбинос все вывернул наизнанку. А мне теперь возись с тобой… В общем, так, слушай внимательно и запоминай, повторять не буду. Не сделаешь правильных выводов — пеняй на себя, я умываю руки.
Он на короткое время замолкает, прищуривается, словно что-то вспоминая. И наконец говорит, бесстрастно чеканя каждое слово:
— Как фаворитка, ты уязвима хоть до церемонии, хоть после нее. До, конечно, сильнее, потому что любовник от фаворитки может отказаться в любой момент до свадьбы. Но тут все же позиции за нами — Атиус этого не сделает, иначе не видать ему императорства. А вот после церемонии ты станешь для него обузой, от которой он не в состоянии избавиться, но может убрать с глаз долой, чтобы не мешалась под ногами. Поэтому ты должна сделать все, чтобы он в тебя влюбился сейчас. До того, как найдет себе жену. В этом случае свадебный обряд, несмотря на то, что ты будешь танцевать с принцем во вторую очередь, привяжет Атиуса к тебе сильнее, чем к жене, с которой он будет танцевать первой. Кстати, как я понял, к ней он тоже испытывать каких-либо чувств не планирует. И это хорошо, потому что это лишь усилит влюбленность в тебя. Тогда ты будешь для альбиноса всегда на первом месте. Это понятно?
— Более чем, — лаконично подтверждаю и замолкаю, опасаясь выдать свои истинные чувства.
Наверняка я бы воспользовалась советами дяди как руководством к действию, если бы не одно «но». Результат, который я получу, если буду им следовать, будет противоречить тем целям, которые я себе поставила. Это во-первых. А во-вторых, не верю я в искренность родственника. Он не лжет, но кажется мне, что движет им вовсе не забота о моем будущем и отнюдь не дань памяти моей маме. Что-то иное. Более глубоко и тщательно спрятанное. Дяде нужно, чтобы Атиус был в меня влюблен и держал рядом с собой именно после того, как станет императором.
Ох, как же это нехорошо!
— Надеюсь… — Дядюшка смотрит на меня с изрядным сомнением, а когда я нервным движением стискиваю пальцы, он с нажимом проходит ладонями по лицу и устало выдыхает: — Дейлина! Я знаю, что тебе хотелось бы иной судьбы. Но ты свой выбор сделала… Хотя нет, не ты. За тебя его сделали те, кто изначально допустил смешанные династические браки и спровоцировал потерю у наследниц расовых способностей. Теперь исправить это уже невозможно, надо лишь найти способ использовать создавшееся положение с максимальной выгодой для себя.
Говорит он искренне, что бывает совсем не часто. Впрочем, чтобы как следует расчувствоваться и проникнуться, у меня времени не хватает — Лурита коротко зевает, потягивается и, открыв глаза, с недоумением хлопает ресничками.
— Все! — немедленно реагирует дядя. — Свободна!
Н-да… Замашки у него остались прежними. И нотация Кераса не помогла. То есть наверняка в присутствии цессян дядюшка будет вести себя осмотрительно и предупредительно, а наедине проявлять привычную ему хамоватость.
Он снова играет. А я? Меня чему все учат, показывая на личном примере, как именно нужно себя вести? Пожалуй, можно продемонстрировать, чему научилась.
— Сначала поговорю с Луритой, — непререкаемо заявляю. — А если есть возражения, я их с удовольствием выслушаю в присутствии Кераса.
Секунду дядя смотрит на меня изумленно, а затем
