- Совсем нехорошо, Ружеро. Ты и себя почти не помнишь. Ну, будем надеяться, со временем это у тебя пройдёт. Нам нужно поговорить о более важных вещах. Заодно составим друг другу партию. - он приглашающе показал на шахматную доску.
Я понял так, что проверка продолжается. Играл Ружеро в шахматы, или нет? Тут можно только гадать, но... а мог ли вообще 11-ти-летний пацан в раннем средневековье играть в шахматы? Понятия не имею, когда именно из Индии или Китая шахматы попали в Европу, но не думаю, чтобы в 13-м веке они были настолько распространены. Повинуясь властному жесту хозяина кабинета, я подошел к доске и уже открыл рот, но врать, что я не знаю этой игры не пришлось: предлагая мне сделать ход, Фарината протянул мне пару игральных костей! Такого я никак не ожидал. Видимо, мой растерянный вид был достаточно красноречив. Фарината без слов убрал кости и отвернулся от доски к окну, опять надолго замолчав. От нечего делать, я рассмотрел чёрно-красные шахматы. Фигурки были непривычного вида, но разобраться можно, если бы не игральные кости. Как они могут сочетаться с шахматами? Неужели настолько изменились правила?
Фарината, меж тем, опустился в одно из кресел у окна. Мне сесть не предложил, а опять вперился в меня взглядом. Долго пытался просверлить меня им в разных местах, даже в ногах, а потом вдруг выдал:
- Я не буду пока спрашивать тебя кто ты. Спрошу лишь, знаешь ли ты чем именно занимался мастер Россини, и сможешь ли ты продолжить его работу?
Что-то мне кажется, что от ответа на этот вопрос, от ПРАВИЛЬНОГО ответа, зависит КАК я попаду домой - ногами, или опять воскрешением. Нет, я, конечно, в ходе допроса понял, что не канаю за того пацана, которого он знал, но версия с амнезией-то чем плоха?
- Я помню не много, мессер, но помню, что мы занимались постройкой Единорога и изготавливали некий алхимический состав...
- Это не то, что ты помнишь, - перебил меня Фарината, и от былого участия не осталось и следа. - Это то, что ты об этом успел узнать. Я спросил: сможешь ли ты продолжить и завершить начатое, если знаешь - что, и знаешь - как?
Похоже, всё-таки, воскрешением. Ну да, меня даже Бьянка сразу раскусила, что уж об этом волчаре говорить. Но как ориентируется-то, а? Я, говорит, не спрашиваю тебя кто ты. Пока, говорит, не спрашиваю. Понятненько.
- Я попытаюсь, мессер.
- Ты уж попытайся, Ружеро. Кстати, - он встал и шагнул ко мне, разом оказавшись рядом. - а кто ты на самом деле? Как твоё имя?
Вот те раз! А как же "я тебя не спрашиваю"?
- Ружеро, мессер... - говорю удивлённым тоном.
- Ружеро... - задумчиво повторяет мессер и склоняется ко мне, заглядывая в глаза. - Ружеро умер. Тогда-то ты и захватил его тело, да?
- Но мессер! - пытаюсь возмутиться, но вежливо. - Что заставляет вас...
- Что заставляет? Твои ошибки, которые не объяснить утратой памяти. Пусть ты не помнишь того, что помнил мальчик, но... Я не знал, что такое амнезия, но я достаточно хорошо знаю классический греческий, чтобы понять смысл слова. Я даже предполагаю, что это медицинский термин. Но Ружеро не знал греческого и не изучал медицину. Ружеро и в голову - даже больную! - не пришло бы сказать про сброд наёмников-солдат, которые чаще и охотнее занимаются мародёрством и грабежами, чем войной, что они хотя бы отдалённо знакомы с дисциплиной. Ты не знаешь франкского, не знаешь даже кто их король, но знаешь, в отличие от Ружеро, не-тосканские слова из итальянского, поэтому не "сир" ты хотел сказать, а "синьор", как это принято в некоторых других местах Италии. Ты не знаешь, как себя вести с равными, и не умеешь обращаться и говорить с теми, кто выше тебя. Эта одежда непривычна для тебя, ты совершенно очевидно чувствуешь себя в ней неловко, даже не знаешь, куда девать руки: левую ты постоянно пытаешься словно засунуть куда-то, трогая себя за бедро сбоку. Там, вероятно, или что-то должно висеть в привычном для тебя платье, или быть отверстие. Я бы мог тебе перечислить те несуразности, которые ты допускал, пока привыкал к новой обстановке и телу в первые дни, но надо ли?
Мессер Уберти наклонился ко мне еще ниже, почти касаясь моего лица своим хищным носом.
- Ну, что, ты скажешь мне кто ты такой?
- Право же, мессер, - не знаю какая глупость заставила меня попытаться еще посопротивляться. - мне еще, видимо, нездоровится, поскольку мне затруднительно вас понять...
Фарината понимающе кивает, улыбается, и что-то мелькает внизу... Ох, лять! Остро...
ЗДОРОВЬЕ: 0 ТП
vi.
[Год 1263. Август, 8. Вечер]
Все реки текут в море, но море не переполняется. И возвращаются реки к своим истокам, чтобы течь снова.
-- Екклесиаст 1:7
О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И Опыт, сын ошибок трудных,
И Гений, парадоксов друг,
И Случай, бог изобретатель
-- А.С. Пушкин
В этот раз я не стал терять время и, дослушав сообщения о критических ошибках и рекомендации обратиться к администратору, не открывая глаз активировал тосканский диалект. А вот теперь - поехали.
- Он очнулся! Ружеро очнулся! Мама, мама! Ружеро очнулся!
"А ещё говорят - ничто не вечно под луной" - думал я вслед вылетающей из комнаты Бьянке. А вот поди ж ты. Некоторые вещи остаются неизменными.
Реальность, версия 3.0. Ну, что ж, может, оно и к лучшему. Как-то накосячил я в предыдущей версии. Начать сначала не всегда плохо. Есть несколько основных вопросов, на которые мне кровь из носа нужно дать ответ чем раньше тем лучше. Во-первых, может быть это и не самое главное, но Фарината проговорился, что он знает как я себя вел в первые дни. Это означает только то, что кто-то ему на меня здесь стучит. Бьянка, конечно не вариант. Остается Пеппина. С этим надо что-то делать. И Бьянка, и, вероятно, Пеппина, заметили существенное отличие - или даже отличия - в моем поведении от поведения Ружеро. Значит надо как-то мое поведение поменять. Но как поменять поведение, если не знаешь какое оно должно быть? Я понятия не имею как должен реагировать Ружеро. Ладно, тут буду симулировать, насколько возможно, черепно-мозговую травму с потерей
