Раздался протяжный, наполненный ужасом крик, от которого волосы на голове мушкетера встали дыбом, и замерло сердце. Этот нечеловеческий вопль скатился к морю и затих, разбившись о его волны.
========== Глава 20 ==========
«Cʼest bientôt la fin»
«Скоро финал»(фр.)
«О, женщины, женщины! Узнаю их по романтическому воображению. Все, что окрашено тайной, чарует их…»
А.Дюма «Три мушкетера»
— Адель, очнись, ради Бога…
Адель с трудом продрала глаза и увидела склоненную над ней Жаклин, которая, увидев, что девушка жива, облегченно вздохнула.
Адель совсем выбилась из сил и поэтому снова закрыла глаза, равнодушно подумав: «Будь, что будет…» В следующую секунду она почувствовала, что ее поднимают и несут куда-то. Адель снова подняла тяжелые веки и увидела юношу лет двадцати, который держал ее на руках.
— Осторожнее, дʼАртаньян! — воскликнул женский голос, в котором она узнала голос сестры.
— Не волнуйся, Жаклин. Это и есть та самая Адель? — заинтересованно спросил он, глядя на девушку в своих руках, как на любопытный экспонат в музее. Казалось, держать ее на руках было для него плевым делом. Юноша нес ее, как нес бы котенка или маленького ребенка, без малейших усилий.
— Да, это она…
Юноша усмехнулся.
— Мелковата будет… Я представлял ее куда крупнее.
Адель усмехнулась про себя, отметив, что юноша — гасконец. Его выговор сильно ее забавлял.
Наконец, девушка почувствовала, что ее кладут на что-то мягкое. Едва ее голова коснулась подушки, как Адель провалилась в глубокий сон.
***
«Бедная моя девочка, моя малышка Адель… Я знаю, что мы никогда больше не увидимся. Утешаю себя лишь тем, что, пока все считают меня мертвой, она жива… Рискованно писать эти письма. Я уверена, что они не дойдут до тебя, милый. Но я и не собираюсь их тебе отправлять. Мне просто очень тяжело…
Твоя Жаннет»
«Милый мой Рошфор! Ты ни о чем не догадываешься… Возможно, это письмо когда-нибудь попадет к тебе в руки, но тогда, вероятнее всего, меня уже не будет на этом свете. Наша дочь в опасности, леди Винтер не оставит ее в покое, пока она жива…
Жаннет»
«Милая Адель!.. Милая моя дочка! Как бы я хотела тебя увидеть, обнять, прижать к своей груди… Прошло десять лет… Я храню эти письма и верю, что с тобой все хорошо. Милая моя девочка… Тебе уже пятнадцать!.. Жаль, что в моей памяти ты так и осталась маленькой пятилетней девчушкой… Жаль, что меня нет рядом с тобой…
Я люблю тебя!
Мама.»
По щеке Адель медленно скатилась слеза. Девушка сидела на кровати в палатке и, держа письма на коленях, смотрела перед собой. Ее взгляд скользил по противоположной стене палатки. Вот луч солнца пробрался сквозь приоткрытый занавес и золотил стоявший на грубом деревянном столе кувшин; вот по полу ползет паук; вот на ее коленях лежат письма…
Внезапно в груди сильно защемило, словно сердце стиснули железные тески. Адель прижала пальцы к вискам и тяжело выдохнула.
Девушка все поняла. Проснувшись утром и услышав от проходившего мимо солдата «Все ушли на войну», Адель вернулась в палатку и наткнулась там на эти письма. Она никогда в жизни не прочитала бы их, если бы на одном конверте не было бы написано: «Адель де Беннуа»… А потом девушка просто не смогла остановиться.
Слезы нескончаемым потоком текли по ее лицу. Мама была жива все эти долгие годы, а она даже и не подозревала о том, что где-то у нее есть родная душа…
И этот граф Рошфор, которого она считала своим врагом и который спас ее от гибели… Почему он не сказал ей, что она — его дочь? Не знал? Или не хотел знать?..
Ее мысли прервал вошедший в палатку дʼАртаньян. Юноша присел перед ней на стул и положил руку на плечо. Адель подняла на него полные слез глаза. Как же она устала…
— Ты сильная, — просто произнес мушкетер. — Я знаю, что ты все сможешь.
Эта простота и искренность подействовали на Адель чудесным образом. Слезы на ее лице высохли, и она задала давно мучивший ее вопрос:
— Что с Атосом? Жив ли он?..
ДʼАртаньян удивленно поднял брови. С минуту он молчал в задумчивости, после чего ответил, тщательно подбирая слова:
— Милая моя, с ним все хорошо… Послушай, девочка… Эх, тысяча чертей, как же сказать помягче…- махнув рукой, мушкетер продолжил, отведя взгляд в сторону и не глядя на девушку, трепетавшую от волнения. — Тебе говорит о чем-нибудь имя граф де Ла Фер?
— Да, — чуть дыша, промолвила девушка. — Миледи несколько раз называла имя этого человека, и весьма нелестно о нем отзывалась… Поэтому мне кажется, что этот граф — очень порядочный человек.
ДʼАртаньян усмехнулся и посмотрел на девушку. В этом хрупком создании, сидящем перед ним, было столько силы и выносливости, что даже сейчас, в минуту тревоги, когда на нее свалилось разом столько потрясений, чувство юмора не покидало ее.
ДʼАртаньян улыбнулся, заметив ее смущение, и продолжил:
— Адель, — мягко произнес он, беря ладошку девушки в свою руку. — Однажды Атос рассказал мне одну историю, про одного его друга, который женился пять лет назад на прекрасной шестнадцатилетней девушке, что появилась в тех местах со своим братом, священником. Потеряв голову от любви, граф боготворил ее. Она одна была его Богом, его жизнью… Однажды он устроил охоту в честь своей любимой супруги, и в этот злополучный день рухнула его жизнь. Граф узнал, что его жена заклеймена. Это случилось по воле рока, или, вернее сказать, судьбы… Его жена упала с коня, и граф, пытаясь облегчить ей дыхание, разорвал платье на груди, случайно обнажив плечо…
ДʼАртаньян замолчал, нерешительно взглянув на девушку и пытаясь понять, что она чувствует. Адель заворожено смотрела на юношу, и тот вынужден был продолжить.
— Граф, увидев клеймо, повесил ее на дереве, — продолжал дʼАртаньян, понизив голос и печально вздыхая. — Но она не погибла. О, она выжила… и поднялась высоко. Слишком высоко. Сорвавшись с такой высоты, люди уже никогда не поднимаются. Но, ты наверно, сама знаешь, как высоко взлетела миледи, не без помощи кардинала, конечно.
— Так эта девушка… — Адель осеклась, вздрогнув.
— Да, — кивнул дʼАртаньян. — Эта девушка, Анна де Бейль, ставшая графиней де Ла Фер, а впоследствии и леди Винтер, ни кто иная, как миледи.
Девушка сжала пальцы в кулак.
ДʼАртаньян продолжал:
— Что касается Атоса… Знаешь, почему она так желала убить его?
Адель побледнела, словно полотно, и дʼАртаньян даже испугался, что она вот-вот лишится чувств, но девушка еле слышно вздохнула и гасконец, горько усмехнувшись, закончил:
— Потому что Атос и есть тот самый
