– А чем тебе репертуар не нравится? Всегда показывали, и всем нравилось. Откуда ты такой знаток взялся? Шел бы ты.
– Погодь, старый, – из-за телеги вышла женщина лет пятидесяти на вид, в платье чуть ниже колен, и с платком поверх головы, через который угадывались темные волосы с изрядной сединой.
– Ты, магик, извини его. Такие, как ты, обычно только смеяться горазды, а помощи никакой. Да и заносчивы слишком. Уж извини за откровенность.
– Да, нормально все, – махнул я рукой.
– Так о чем ты толковал тут со старым?
– А может, не здесь? А в более удобном месте?
– А где? Лицедеи в своих кибитках большую часть времени проводят. Только к зиме в свои хибарки возвращаются. Чем тебе тут не нравится?
– Уши чужие мне не нравятся, – сказал я, заметив, как прислушивается к нашему разговору давешний дядька.
– Ну, тогда поехали в наш дом, коли не побрезгуешь.
– Поехали, чего уж там!
В общежитие я возвращался поздно вечером. Благо по той дороге, что шел, расхаживали патрули стражи, и я добрался без проблем. Все же главная улица. С семьей лицедеев я все же успел договориться. Пришлось, правда, потрудиться, чтоб убедить их принять мое предложение, потом еще смотаться к местному юристу и оформить магический договор, за который отдал двадцать медяков, разменяв тем самым свой серебряный.
Договорились же мы о следующем я им предоставлю пару пьес, также внесу в общее дело с десяток серебряных на грим, костюмы и сооружение помоста. Они же обязуются отдать половину прибыли, заработанной после показа пьес. И обмануть мы друг друга не можем, магический договор не позволит, что меня радует. Думаю, что уж шекспировские произведения и тут придутся по вкусу, только надо их перевести на местный язык. А еще помедитировать, чтоб вспомнить. На все про все мне дается три месяца.
Глава 3
Академия
В академию я вернулся поздно вечером. Столовая уже не работала, и я направился в свою комнату, в которой, быстро раздевшись, лег спать. И каково же было мое удивление и охреневание, когда примерно в полночь под окном запели какие-то уроды. И ладно бы пели, я бы простил, но назвать это пением невозможно. При этом они еще пытались подыгрывать себе на каком-то инструменте. На каком, понять нельзя было в принципе, так как играть, судя по всему, не умели. Слова песни особым шармом тоже не обладали. Что-то из серии:
Моя любовь, тебе пою,О том, как я тебя люблю!Мы ночку проведем одну,Потом тебя уж замуж я возьму[3].В общем, я не мог терпеть такое издевательство над музыкой и над благородным искусством «съема» баб через серенаду. Пришлось одеваться и идти вниз, правда через второй этаж, так как там как раз находился общий балкон, с которого можно было удобно миновать выход и на котором стояли так нужные мне цветы в горшках.
Два снаряда попали точно в цель, в третьего я кидать не решился, так этот гад держал так желаемый мной музыкальный инструмент. Пришлось спрыгивать с балкона и вырубить его самого. Хорошо хоть он был пьян и не сразу понял, что произошло.
Как там учил Михаил Андреевич? Все, что в бою взято, то свято! Следовательно, мародерка наше всё. И вот я уже минут пять после того, как отобрал все ценное у «певцов», стою и наглаживаю гитару. Как же я соскучился по этому инструменту. А эти не то что играть не умеют, так еще не удосужились ее даже настроить, и потому я не сразу опознал инструмент.
Прихватив вино, которое нашел у троицы, я пошел на другую сторону общежития, так как именно там находились женские комнаты. Эти «певцы», видимо, в таком состоянии находились, что даже не поняли, что подошли к мужским комнатам. А наше общежитие имеет два входа и разделено на женскую и мужскую части. И попасть из мужской в женскую можно, если только выйти на улицу.
Настроение было лирическим, несмотря на приобретенный инструмент и несколько бутылок вина. Отыскав взглядом наиболее удобную для меня скамейку, так чтоб она была не очень близко к окнам женских комнат, я примостился и откупорил одну из бутылок.
– А хорошее вино у этих дебилов.
Отхлебнув еще пару раз, я взялся за настройку гитары. Струны пришлось какие-то ослаблять, а какие-то, наоборот, подтягивать. И уже через минут пять я был доволен собой. Первым делом для разминки сыграл испанскую «Корриду». Пару раз сфальшивил, но это и понятно, давно не играл. Но пальцы свое дело помнят. И я, войдя во вкус, почему-то вспомнил одну песню легендарного певца и композитора. Как он там пел?
Начал я с проигрыша, ведь он в этой песне очень важен и, я бы сказал, очень известен. А потом меня что-то заставило запеть. И после первой строки я немного даже струхнул, так как пел не своим голосом, а голосом того певца, но останавливаться не стал:
Что если станешь одинокой,И будет некому обнять?Ты убежишь, надолго спрячешься.Ты хочешь гордость показать.Когда настало время припева, я даже был рад этому голосу:
Лейла, я пред тобою ниц.Лейла, молю тебя, очнись.Лейла, детка, успокой мою печаль[4].Песню я спел всю и честно был горд собой, ни разу не сфальшивил, спел тоже на ура. Правда, немного боялся, с чего вдруг мой голос изменился, но решил пока не заморачиваться, ничего же страшного не произошло? Да и может тут влияние кучи факторов быть? Может! Так что разбираться я буду потом. А сейчас у меня есть гитара и вино!
Вспомнилась столица, родной город, и я играл, и пел стихи незабвенного Есенина, вспомнилась золотая пора – я пел из репертуара группы ДДТ. Потом просто играл знаменитые хиты бывшей родины и мира. В какой-то момент я услышал крик с просьбой спеть веселое. А мне что? Мне не жалко.
Во французской стороне,на чужой планете…Песня далась легко и непринужденно. И вроде даже хлопали, или мне показалось? А хотя какая разница? Потом просили еще веселого, а мне-то что? Мне не жалко. Пел студенческий гимн или частушки, кому как нравится. Там главное припев правильно изобразить, подхрюкивать, так сказать.
Когда идём мы в баню,Мы грязны как скоты.И грязными рукамиМы чешем животы.И кое-что ещё,Чего чесать не надо.И кое-что ещё,О чём сказать нельзя.А-а-пумба,А тили-тили-динь.А-а-пумба,А тили-тили-динь.А-а-пумба,А тили-тили-дили-да![5]Раздался смех, и попытались подпевать. Народ веселился. Но самое интересное, никто не подходил и не настаивал. Я спел с десяток песен, пока рядом не раздался знакомый голос, с просьбой спеть ту, самую первую песню. Ну, раз дама просит, то нужно спеть, тем более если это такая дама. После песни я просто взял и протянул бутылку
