осуществить с помощью Коминтерна. Однако эти попытки потерпели провал, и уже с 1920 г. начинается новая трансформация идеи 'мировой революции'. 22 сентября 1920 г. на IX партконференции РКП(б) Ленин, сделав обзор сложившейся международной ситуации, констатировал, что главным врагом остается Версальский договор и 'основная наша политика осталась та же. Мы пользуемся всякой возможностью перейти от обороны к наступлению. Мы уже надорвали Версальский договор и дорвем его при первом удобном случае'. Конечно, в нынешней международной обстановке 'придется ограничиться оборонительной позицией по отношению к Антанте, но, несмотря на полную неудачу первого случая, нашего первого поражения (в Польше. — М.М.), мы еще раз и еще раз перейдем от оборонительной политики к наступательной, пока мы всех не разобьем до конца'. Рассматривая российскую революцию с точки зрения международного коммунистического движения, Ленин заявил, что '…мы действительно идем в международном масштабе от полуреволюции, от неудачной вылазки к тому, чтобы просчета не было, и мы на этом будем учиться наступательной войне'1433.
Спустя три месяца, 23 декабря 1920 г., на VIII Всероссийском съезде Советов Ленин, осудив выступления делегатов с идеей о том, что 'мы должны вести войну только оборонительную', заявил, что, если бы в условиях враждебного империалистического окружения советское руководство должно было бы 'дать зарок, что мы никогда не приступим к известным действиям, которые в военно-стратегическом отношении могут оказаться наступательными, то мы были бы не только глупцами, но и преступниками'1434. Тем самым была заложена основа для формирования идеи относительно длительного сосуществования 'капитализма' и 'социализма' и концепции построения 'социализма в одной стране', которая и станет базой для будущей 'мировой революции'.
26 января 1924 г. на первом заседании II Всесоюзного съезда Советов, посвященном памяти Ленина, прозвучала знаменитая клятва Сталина, в которой соединились идеи 'мировой революции' и 'социализма в одной стране'. 'Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам укреплять и расширять Союз республик. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы выполним с честью и эту твою заповедь!' — заявил генеральный секретарь ЦК ВКП(б). Союз ССР 'имеет глубокое сочувствие и нерушимую поддержку в сердцах рабочих и крестьян всего мира', так как дает им 'опору своих надежд на избавление от гнета и эксплуатации, как верный маяк, указывающий им путь освобождения'. Но 'Ленин никогда не смотрел на Республику Советов как на самоцель. Он всегда рассматривал ее как необходимое звено для усиления революционного движения в странах Запада и Востока, как необходимое звено для облегчения победы трудящихся всего мира над капиталом. Ленин знал, что только такое понимание является правильным не только с точки зрения международной, но и с точки зрения сохранения самой Республики Советов. Ленин знал, что только таким путем можно воспламенить сердца трудящихся всего мира к решительным боям за освобождение… Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам верность принципам Коммунистического Интернационала. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы не пощадим своей жизни для того, чтобы укреплять и расширять союз трудящихся всего мира — Коммунистический Интернационал!'1435
В дальнейшем в работах Сталина было вполне логично объяснено, что полная победа социализма в СССР не может быть окончательной, пока существует капиталистическое окружение. 19 января 1925 г., выступая на пленуме ЦК ВКП(б), Сталин, сделав вывод о неизбежности в будущем новой войны, которая 'не может не обострить кризиса внутреннего, революционного', заявил, что 'в связи с этим не может не встать перед нами вопрос о нашем вмешательстве в эти дела'. Однако хотя революционное движение на Западе сильно и может привести к революции в некоторых странах, 'но удержаться им без нашей помощи едва ли удастся'. В случае же начала войны и нарастания революционного движения 'наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. В этом именно надежда на то, чтобы победа могла быть для нас одержанной в данной обстановке. Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь'. Однако, 'если война начнется, мы, конечно, выступим последними, самыми последними, для того, чтобы бросить гирю на чашку весов, гирю, которая смогла бы перевесить'1436.
Но прежде требовалось создать мощную военно-экономическую базу, которая стала бы надежным фундаментом для войны с 'капиталистическим окружением'. Поэтому, выступая с отчетным докладом ЦК на XV съезде ВКП(б) 3 декабря 1927 г., Сталин, анализируя международную обстановку, сделал вывод о нарастании угрозы войны и поставил задачу — 'учесть противоречия в лагере империалистов, оттянуть войну, 'откупившись' от капиталистов, и принять все меры к сохранению мирных отношений. Мы не можем забыть слов Ленина о том, что очень многое в деле нашего строительства зависит от того, удастся ли нам оттянуть войну с капиталистическим миром, которая неизбежна, но которую можно оттянуть либо до того момента, пока не вызреет пролетарская революция в Европе, либо до того момента, пока не назреют вполне колониальные революции, либо, наконец, до того момента, пока капиталисты не передерутся между собой из-за дележа колоний'1437.
Выполнение этой задачи требовало дальнейшего лавирования между великими державами с тем, чтобы воспрепятствовать их возможной консолидации на антисоветской основе и использовать их технические возможности для модернизации советской экономики. Активная антикоммунистическая и антисоветская пропаганда нового национал-социалистического правительства Германии и опасения, что Берлин и далее будет сближаться с западными странами, потребовали уточнения тактики советской дипломатии, и в декабре 1933 г. Москва поддержала французскую идею коллективной безопасности в Европе. И тогда, и теперь многие воспринимают этот шаг СССР как стремление к сближению с Западом против Германии. Однако это была все та же политика лавирования, примененная в новых условиях. Уже 26 января 1934 г. в Отчетном докладе XVII съезду ВКП(б) Сталин объяснил, что 'у нас не было ориентации на Германию, так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний', поскольку заинтересованы в расширении деловых связей для развития экономической базы, ведь 'в наше время со слабыми не принято считаться, считаются с сильными'1438.
Ныне некоторые авторы полагают, что в 1921–1924 гг. советское руководство отказалось от своих революционных намерений на международной арене, и к началу 1930-х гг. Сталин 'стал теперь упорно стремиться к налаживанию отношений с ближайшими соседями и странами Запада, отодвигая революционную активность на второй план'1439. Почему-то в данном случае исследователи забыли широко известную истину о том, что реальная политика и обеспечивающая ее пропаганда далеко не одно и то же, и стали всерьез воспринимать любые официальные заявления Москвы, не желая непредвзято взглянуть на ее реальные действия. Сделав ставку на ускоренное военно-экономическое развитие СССР, советское руководство было вынуждено налаживать экономические связи со странами Запада, что, естественно, требовало определенной маскировки своих намерений. В этих условиях снижение 'революционной активности' было связано лишь с дипломатической тактикой, а не с отказом советского руководства от идеи 'мировой революции'. В этой связи трудно не согласиться с мнением А.Н. и Л.А. Мерцаловых, считающих, что мышление Сталина стало в конечном счете обычным имперским, чем бы оно ни прикрывалось1440.
В данном случае идеологическая догма о 'мировой революции' оказалась тесно связанной с национально-государственными интересами Советского Союза, руководство которого оказалось перед следующим выбором. Либо Москва должна была согласиться со своим второстепенным статусом региональной державы на мировой арене с перспективой дальнейшего ослабления советского влияния, либо СССР должен был вступить в борьбу за возвращение в клуб 'великих держав'. Сделав выбор в пользу второй альтернативы, советское руководство пошло по пути любой страны, стремившейся стать 'великой державой', чего можно добиться лишь путем подчинения какой-либо части мира, и использовало идею 'мировой революции' для обоснования этих своих притязаний. Естественно, что, как везде и всегда, пропаганда говорила о глобальных задачах. И в данном случае идея 'мировой революции' стоит в одном ряду с такими, например, идеями, как 'защита культуры от варваров' в Древнем Риме, 'свобода, равенство и братство' на рубеже XVIII–XIX вв. во Франции, 'бремя белого человека' в эпоху колониальной экспансии европейских стран, 'открытых дверей' в США конца XIX — начала XX вв., 'борьба за жизненное пространство' в Германии и 'создание Великой Восточной Азии' в Японии 1930-1940-х гг. или 'борьба за демократию' в современных США.
Кроме того, важно отметить, что идея 'мировой революции' трансформировалась из надежды на абстрактную революцию в лозунг расширения границ социализма, то есть расширения влияния СССР на
