требований к прибалтийским государствам. 14–15 июля в Прибалтике прошли выборы, а 21–22 июля была провозглашена советская власть и начались экономические преобразования, но 29 июля Молотов заверил Шуленбурга, что будут учтены интересы проживающих в Прибалтике немцев, к их собственности не будет применяться закон о национализации. Кроме того, Молотов сообщил, что 'Советский Союз в общем берет на себя ответственность за Прибалтийские страны, поскольку они в недалеком будущем войдут в СССР', и просил все вопросы, интересующие Германию в Прибалтике, обсуждать в Москве890.
7 августа Шуленбург информировал Молотова, что 'германское правительство приняло к сведению желание советского правительства о том, чтобы Германия оставила за Советским Союзом часть Литвы, закрепленную за Германией московскими соглашениями. Это представляет собой существенное изменение московского договора в невыгодную для Германии сторону. Поэтому перед тем, как германское правительство детально рассмотрит этот вопрос, нам было бы интересно узнать, что предложит советское правительство взамен'891. Молотов заявил, что 'Советское правительство не отказывается обсудить вопрос о компенсации' и вскоре сообщит свои предложения892. Тем временем 3–6 августа Литва, Латвия и Эстония вошли в состав СССР. 12 августа в беседе с Шуленбургом Молотов заявил ему, что 'территориальная компенсация для СССР неприемлима, но выразил готовность выплатить за удержание Советским Союзом этой территории 3 860 000 золотых долларов в течение двух лет, золотом или товарами по выбору Германии'893. 10 сентября германское правительство выразило готовность за соответствующую компенсацию отказаться от полосы литовской территории, но предложенная компенсация ее не устраивала, и в Берлине начали разрабатывать контрпредложения894. Вопрос пока был отложен.
Тем временем возникла проблема Литовской свободной зоны Мемельского порта, которая была создана на 99 лет по германо-литовскому соглашению от 20 мая 1939 г. Германия рассчитывала, что с вхождением Литвы в состав СССР деятельность зоны будет свернута, и 27 августа ввела в нее войска, прекратила деятельность таможни и предложила вывезти все литовские грузы. Все это затрагивало интересы Литовской ССР и вызвало негативную реакцию в Москве. 29 августа Молотов вручил германскому послу вербальную ноту, в которой указал, что 'за Литовской ССР сохраняются все те права и льготы, которые обусловлены указанным выше германо-литовским договором с обменом письмами между г-ном Шнурре и г-ном Норкаитисом от того же числа и которые не могут прекратить свое действие на основании одностороннего акта'. От положительного решения этого вопроса, по мнению советского правительства, зависели нормальные экономические отношения Германии с Прибалтикой895. 6 сентября Риббентроп указал Шуленбургу, что германское правительство 'не может уступить зону свободного порта в Мемеле советскому правительству. Этот вопрос будут обсуждаться с советским правительством отдельно'896.
Гораздо серьезнее были разногласия по Балканским проблемам, проявившиеся в связи с Вторым Венским арбитражем, переговорами относительно переселения немцев из Бессарабии, стремлением Москвы принять участие в работе Дунайской комиссии. Дипломатические дискуссии по этим вопросам привели к тому, что 19 сентября 1940 г. Гитлер 'решил не предоставлять России больше ни одной европейской области'897. Кроме того, Москву беспокоило оживление германо-финских связей, приведшее к подписанию 23 сентября соглашения, согласно которому, в обмен на поставки оружия, Финляндия согласилась пропустить через свою территорию германские войска в северную Норвегию. Поскольку в это время стороны выясняли вопрос о соответствии действий Германии в период Второго Венского арбитража договору о ненападении, Берлин заранее не сообщил Москве о соглашении с Финляндией, хотя первоначально это планировалось сделать. Начавшиеся с июня 1940 г. японо-германские переговоры об укреплении 'антикоминтерновского' пакта, прерванные в августе 1939 г., и германо-итальянские переговоры привели к подписанию 27 сентября договора о экономическом и военно-политическом союзе Германии, Италии и Японии (Тройственный пакт).
Вечером 26 сентября Молотову было передано сообщение германского правительства о предстоящем подписании Тройственного пакта, направленного 'исключительно против демократических поджигателей войны' для того, чтобы 'образумить элементы, стремящиеся к удлинению и расширению войны'. Страны- участницы договора условились, что он не затронет их отношений с СССР, включив в договор специальную статью, говорящую 'о том, что политический статус, существующий между каждой из трех договаривающихся держав и Советским Союзом, этим договором не затрагивается'. Кроме того, сообщалось о намерении Риббентропа 'обратиться с личным письмом к господину И.В. Сталину', в котором будет изложена точка зрения Германии на современное политическое положение и будет содержаться приглашение Молотова в Берлин для переговоров. Со своей стороны Молотов, сославшись на ст. 4 Договора о ненападении о неучастии сторон во враждебных друг другу коалициях, 'выразил пожелание ознакомиться с текстом самого договора и дополнительными секретными статьями его, если таковые имеются'. Далее, сославшись на сведения о подписании германо-финского соглашения и о высадке германских войск в Финляндии, советская сторона заявила о желании 'получить информацию об этом договоре, о его целях, а также полный текст его и дополнительные секретные статьи, если таковые имеются'898.
Тем временем 30 сентября в газете 'Правда' была опубликована написанная Молотовым передовая статья 'Берлинский пакт: о Тройственном союзе', в которой констатировалось оформление двух воюющих группировок (Германия, Италия, Япония — Англия, США) и дальнейшее расширение войны 'с превращением ее во всемирную империалистическую войну'. В статье выражалось сомнение, 'удастся ли участникам пакта реализовать на деле' произведенный раздел между ними сфер влияния. Это 'будет зависеть от реального соотношения сил воюющих сторон, от хода и исхода настоящей, все более обостряющейся войны'. Понятно, что Молотов с удовлетворением отметил 'уважение со стороны участников пакта к той позиции нейтралитета, которую Советский Союз проводит с первых дней войны', и 'подтверждение силы и значения' советско-германского и советско-итальянского пактов о ненападении. Одновременно подтверждалось стремление СССР, 'поскольку это будет зависеть от него', сохранить свою политику мира и нейтралитета899.
4 октября Германия уведомила СССР, что никаких секретных договоренностей между участниками Пакта трех не существует, а германо-финское соглашение является чисто военно-техническим транспортным вопросом, не имеющим никакого 'политического значения'. 10 октября Берлин сообщил Москве о посылке германской военной миссии с учебными частями в Румынию900. Тем временем воздушное наступление люфтваффе на Англию провалилось. 14 сентября Гитлер был вынужден констатировать, что, 'несмотря на все успехи, предпосылки для операции 'Морской лев' еще не созданы' и начало операции было перенесено на 27 сентября. 17 сентября операция была отложена на неопределенное время, а 12 октября окончательно перенесена на весну 1941 г., если 'вновь появится намерение осуществить высадку в Англии'. Таким образом, постепенно операция 'Морской лев' стала средством 'военно-политического давления на Англию'901. Пока же логика расширения войны в Средиземноморье требовала от Берлина создания антианглийского континентального блока на основе Тройственного пакта, к которому в той или иной степени следовало привлечь Испанию, Францию, СССР и малые страны Юго-Восточной Европы. Соответственно в октябре — ноябре 1940 г. Германия провела переговоры с Испанией, Францией и добилась присоединения к Тройственному пакту Венгрии, Румынии и Словакии. В одном ряду с этими событиями стоят и советско- германские переговоры в Берлине в ноябре 1940 г.
17 октября в Москву поступило письмо Риббентропа Сталину от 13 октября, в котором он, обратив внимание советского руководства на то, что 'последовательное продолжение политики добрососедских отношений и дальнейшее укрепление политического и экономического сотрудничества будут способствовать в будущем еще большим выгодам двух великих народов', сделал обзор событий за год. Возлагая ответственность за развязывание и расширение войны на Англию и Францию, Риббентроп утверждал, что 'Германия намерена вести войну против Англии и ее империи до окончательного разгрома Британии' и что война 'уже выиграна'. В письме содержалось успокоительное разъяснение смысла германских мероприятий в Скандинавии и на Балканах, где продолжают учитываться советские интересы, и заключения Тройственного пакта. В заключение Риббентроп заявлял, что европейские державы Оси, Япония и СССР вполне могут создать единую политическую коалицию, что было бы крайне выгодно всем заинтересованным державам. Поэтому 'историческая задача Четырех Держав заключается в том, чтобы согласовать свои долгосрочные политические цели и, разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов'. Германское правительство приглашало Молотова прибыть в Берлин для переговоров. Риббентроп также выражал надежду, что ему еще удастся побывать в Москве, 'чтобы совместно с Вами, мой дорогой господин Сталин, подвести итог обмену мнениями и обсудить,
