Мы тихонько пробирались втроём через завалы всевозможного добра, выпутывая ноги из свисающих повсюду шелков и муслинов, которые будто старались остановить нас. На крышке сундука валялась забытая жемчужная нить. Всё это было куплено на золото, полученное за меня от султана. А среди всего этого хлама развалилась на кровати храпящая тётка Сафия.
— Готова? — шепнула Хала.
Я молча кивнула, будучи не совсем уверена, что сумею сказать вслух.
Золотокожая обходилась без пассов руками, как уличные шарлатаны, лишь слегка наморщила лоб, выдавая внутреннее напряжение.
Тётка громко ахнула, просыпаясь. Её разум уже был захвачен Халой. Испуганно огляделась вокруг, затем узнала меня и ахнула снова.
— Захия! — Глаза её выкатились от изумления.
Я с любопытством наблюдала за её лицом, где реальность боролась с иллюзией, воспоминания о смерти сестры — с тем, что видела своими глазами. Моргнула раз-другой, и иллюзия окончательно победила.
— Сафия, мне нужна твоя помощь, — начала я, присаживаясь рядом и протягивая руку. Заставить себя коснуться тётки было выше моих сил. — Очень нужна, Сафия! Ты поможешь мне?
Она сама горячо сжала мои пальцы и поднесла к губам.
— Ты ещё спрашиваешь! — На глазах её выступили слёзы. — Ради тебя я затопила бы пустыню…
Она умолкла, выжидающе глядя на меня, и я тут же вспомнила вторую половину поговорки, которую они так любили повторять с моей матерью. Тайный пароль двух сестёр, обожавших друг друга, с детства не был для меня секретом.
Только как сказать это ей? Демджи не умеют лгать.
Я вспомнила о Шазад, своей сестре по оружию, с которой подружилась едва познакомившись, сразу и навсегда. Мы прошли вместе через кровь и огонь, и я тоже, наверное, возненавидела бы того, кто отнял её у меня… как сама невольно отняла у Сафии любимую сестру.
— Ради своей сестры… — выговорила я, подбирая слова, — я готова спалить море.
Чувствуя себя так, будто погружаюсь вместе с ней в иллюзорный мир, я пошла следом на кухню, всю увешанную пучками трав и горшками снадобий. Сафия расчищала широкий стол, не переставая болтать о каких-то прошлых событиях, большей частью мне неизвестных. Всё, что за долгие восемнадцать лет ей хотелось сказать любимой сестре, оставшейся по ту сторону пустыни, теперь выплёскивалось наружу вместе с воспоминаниями о старых временах и шутками, понятными лишь им обеим.
— Теперь снимай всю одежду, — распорядилась она, и мы с Халой, не сговариваясь, обернулись к Сэму.
Он комически поднял руки, будто сдаваясь.
— Я это… ну… пойду посторожу. — И торопливо отступил в соседнюю стену.
Раздевшись, я улеглась на стол. Тётка выбрала из груды инструментов нож с крошечным лезвием и принялась его чистить. Мне не раз приходилось оказываться в руках целителей после сражений и стычек, но вид этого ножа почему-то вызывал ужас. Заметив, Хала раздражённо закатила глаза и взяла меня за руку, в то время как Сафия стала протирать мне кожу вокруг шрама на руке ватой, смоченной чем-то едким.
Стальной кончик ножа уколол кожу, и я невольно напряглась, зажмурив глаза, но ощущение боли тут же прошло. Я больше не чувствовала под собой стола. Пошевелила пальцами, но нащупала кругом один только тёплый мягкий песок. Мои глаза распахнулись — над головой сияли звёзды, рассеивая глубокую тьму, окутавшую ночную пустыню. «Ну конечно, иллюзия, наложенная Халой». Я понимала, что по-прежнему лежу на кухонном столе, а тётка достаёт из меня один за другим куски металла и зашивает разрезы.
Потом небо над пустыней разбилось вдребезги, исчезли песок и ночь. Свет хлынул в глаза, и я зашипела от страшной боли, но боль тут же отступила — Хала просто забрала её у меня из головы.
В стеклянной миске на столе я увидела дюжину крошечных пластинок металла. На каждой вырезан знак — печать султана. Меня охватил гнев. Так похоже на него — специально заказал, хотя мог взять любые куски железа со свалки.
— Только вот последний, Захия… — озабоченно покачала головой тётка, ощупывая мой живот немного выше старой раны от пули Рахима. — Его пришлось доставать из-под самого шрама, а тот ещё не совсем зажил. — Она нахмурилась, явно пытаясь вспомнить, где могла сестра его получить. — Боюсь, не навредила ли я.
Я приподнялась, стараясь не обращать внимания на вернувшуюся боль от дюжины новых ран. Хоть и столица вокруг, а песка тут хватает. Мысленно я потянулась к нему, притягивая к себе, и едва не потеряла сознание от острой боли в боку. Однако встречное движение миллионов песчинок, послушных моим пальцам, всё же успела ощутить. Невероятное облегчение от вновь обретённой силы искупало любые муки.
Я отпустила песок, и боль отступила.
— Всё, — кивнула Хале, — нам пора.
— Погоди, — прищурилась она, глядя, как я одеваюсь. — С ней-то что делать? — Кивнула на тётку. — Оставить без мозгов? — Так поступила когда-то со своей матерью она сама.
Отомстить очень хотелось. Ахмед сказал бы, что всеобщий принцип «глаз за глаз» лишил бы зрения весь мир. Вот почему, добавила бы Шазад, лучше выбивать сразу оба.
— Тебе самой после этого стало лучше? — спросила я. Всерьёз, без иронии, мне и правда очень хотелось знать. Освободит ли меня несчастье тётки от гнева на неё, кипящего в груди? — Помогло успокоиться тогда… с матерью?
Золотокожая отвернулась.
— Ладно, пошли.
Глава 46
Пробираться в сумерках по кривым и ухабистым улочкам Измана было непросто. К тому же мы очень спешили. Абдалы могли встретиться в любой момент, любой звук или движение впереди заставляли нырять в переулки, и каждый мой шаг отдавался болью в истерзанном теле.
Завернув за угол в очередной раз, Хала отшатнулась и толкнула меня в узкую щель между домами. Снаружи мелькнули блики лунного света на полированной бронзе — абдал прошёл так близко, что я могла коснуться его рукой. И сразу вновь тяжёлые шаги — только на этот раз за спиной!
Первым нашёлся Сэм — схватил нас за руки и дёрнул, торопливо бросив:
