Древний лес женщине скорее нравился, а в этом она привыкла полагаться на свое чутье. Как бы темен он ни казался, как бы молчалив ни был, здесь царила относительная безопасность. Если не жрать землянику, конечно. Рэй закурила.
В просвете между огромными стволами что-то блеснуло. Вскоре внедорожник выехал на берег круглого озерца. Рэй вовремя успела остановиться — у воды почва была слишком топкой для тяжелой машины.
Деревья сбегали к самой воде, наклонялись к ней, словно мучимые жаждой. Зато чуть дальше по берегу виднелся пяточек открытого пространства, сухой и каменистый.
Рэй аккуратно остановила машину и открыла дверцу. Свесила ноги и с наслаждением затянулась новой сигаретой.
— Ты много куришь, — Маккена выбрался из машины и до хруста потянулся. Рэй мельком отметила, что, несмотря на сытую жизнь преуспевающего юриста, Джон Маккена в неплохой физической форме.
— Ага. Чтобы реже дышать туманом Другой стороны.
Уилл Керринджер, отец Рэй, курил, сколько она себя помнила. Дома — трубку и редко, во время вылазок на Ту сторону — сигареты, дешевые и крепкие. В мире людей сама Рэй почти не курила. Не тянуло, и все. Она спрыгнула на землю.
— Табачный дым вредит здоровью гораздо меньше, чем воздух над полыми холмами, — добавила женщина.
Рэй открыла капот, сумрачно окинула взглядом металлическое хозяйство. Не помешает долить масла. Джон Маккена сунулся помогать, женщина отмахнулась.
— В пакете есть армейские консервы и горелка. Можешь открыть их и нагреть. Хоть пообедаем горячим.
— Чем открывать? — через минуту спросил Маккена. У консервных банок не было колечек.
— Нож в бардачке, — отозвалась Рэй. Поймала на себе встревоженный взгляд Джона и усмехнулась по себя: — Справишься с горелкой?
— Да, конечно, — однако уверенности в голосе Маккены не было. Он был типичным горожанином, едва ли выбирающимся на пикник в парке больше пары раз в год.
Однако когда Керринжер захлопнула крышку капота, консервы были готовы к употреблению. Над жестяными банками вился вкусный мясной запах. Рэй вытерла руки промасленной тряпкой и пошла к воде.
Острые стебли осоки колыхались под ветром. Топкая прибрежная почва жадно цеплялась за ботинки женщины. Керринджер присела на корточки у самой воды и зачерпнула ее ладонями. Пальцы сразу же свело от холода. Должно быть, озеро питали подземные ключи, поэтому вода в нем была ледяной.
В темном зеркале стоячей воды отражалось серое небо, тяжелое и стремительно меняющееся, как будто тучи гнал сильный ветер.
Рэй ополоснула руки и начала вставать, когда поверхность озера блеснула, словно отразив солнце, мелькнувшее в прорехе облаков.
Женщина вздрогнула. Задрала голову к небу и перевела дыхание. Тучи над ней были низкими и свинцовыми, без единой прорехи, в которую могло бы выглянуть солнце. Рэй перевела взгляд обратно на озерную воду. Ничего. Все так же темна и неподвижна.
Должно быть, померещилось. Керринджер обхватила себя руками за плечи. Наваждение, морок, обман. Сиды отлично умеют морочить людям головы. Потом она вспомнила прощальный высверк доспеха, укрытого синим плащом. Один раз можно назвать случайностью. Два — нет.
Выходит, все. Скоро должен наступить тот день, когда для Рэй Керринджер, профессионального «охотника на фей», тучи Другой стороны расступятся и станет видно солнце. А значит, пути назад, в мир людей, не будет.
По-хорошему, надо было поворачивать. Вернуть Джону Маккене деньги и забыть навсегда дорогу к Границе. В городе для такого человека, как Рэй, в конце концов, тоже была работа.
А восьмилетняя Гвендоллен… Здесь, на Другой стороне, не так уж и плохо. Особенно если можно есть кроваво-красную землянику и танцевать на полянах, сверкающих от росы, а вся Другая сторона лежит перед тобой, как на ладони — бери, что хочешь.
Рэй Керринджер стиснула зубы. Развернулась и пошла к машине, с чавканьем вытаскивая ботинки из грязи.
Джон Маккена с аппетитом наворачивал фасоль с тушеным мясом прямо из банки. Из второй банки недвусмысленно торчала одноразовая вилка.
— Не думал, что солдат кормят так вкусно, — с набитым ртом сказал Маккена.
Рэй ответила ему улыбкой и подхватила горячую банку через рукав куртки. Нет уж. Тот, кто один раз повернет назад, испугавшись Другой стороны, будет всю жизнь бегать от собственной тени. Хватит. Они найдут и заберут домой Гвендоллен Маккена. Даже если Рэй придется всадить весь барабан в грудь мужчины в короне из оленьих рогов. Она ни на секунду не сомневалась, что Охотник окажется рядом, если у них с Маккеной появятся хоть малейшие трудности с обратной дорогой. Как только Рэй ошибется, если точнее.
Уже в машине Керринджер краем глаза заметила белое пятно лейкопластыря на левой руке Джона.
— Что с рукой? — что-то в ее голосе выдало тревогу, и мужчина нахмурился.
— Пустое. Порезался, когда открывал банки. Брось, я могу сам заклеить царапину пластырем!
— Ты идиот, — голос Керринджер стал опасно мягким. — Если хоть капля крови попала на землю, нас выследят.
— Кто?
— Дикая Охота. Они задели нас краем, помнишь?
— Зачем? Что у нас с ними за дела? — на щеках Маккены выступили красные пятна. Злость и стыд — гремучая смесь.
— Помнишь наш договор? — Рэй улыбнулась. Обычно так она улыбалась клиентам, у которых возникали проблемы с оплатой. — Ты не задаешь вопросов и делаешь то, что я говорю. Не задаешь вопросов.
Зря она так полагалась на Маккену. Он новичок, первый раз на Той стороне. Каким бы толковым он ни был, он будет ошибаться.
— Ладно, — Рэй повернула ключ в замке зажигания. — Поехали.
Мотор отозвался глухим рычанием, из-под колес покатились мелкие камешки.
Останавливаться на ночевку пришлось под сводами древнего леса. Рэй не стала разжигать огонь в такой близости от шуршащих крон и замшелых стволов, поэтому перекусили наскоро, галетами с газировкой. Сладкая вода помогала не думать о землянике. Медово-сладкой землянике, которую можно собирать в горсти и есть, пачкая руки алым соком. Рэй помнила, как возвращалась в холмы, а ее белое платье было все в красных пятнах. И охотник-сид в короне из оленьих рогов смеялся, вытирая со щек человеческого дитя земляничный сок.
Рэй Керринджер, «охотник на фей» и дочь охотника, хмуро жевала галеты и запивала их колой. Волшебство Другой стороны было для нее под запретом, и она сама это выбрала.
Такого с Рэй не было давно. Ей казалось, вкус земляники давно забыт, как забыта и скачка сквозь ночь в Дикой Охоте, на седле впереди медноволосого охотника, как забыты мерцающие огни в холмах, и песни, и флейты, и соколиный клекот в сером небе.
Она давно привыкла жить так, отмахиваясь от снов на Самайн и эха рогов Охоты, как от досадной помехи.
Оказалось — все она прекрасно помнила. Говорят, Дикая Охота никогда не упускает добычу. Должно быть, дело в Гвендоллен, похищенной девочке, чью
