— Чего ты хочешь, Игнат? — устало вздохнул Васильев.
— Мои желания за последние двадцать минут не изменились, — ответил со сталью в голосе. — Ее, — посмотрел на меня, — и заметьте, я не спрашиваю, а ставлю перед фактом.
Ну начинается, петушиные бои, блин. Они не волки — они индюки, самые настоящие.
Юра и отец на его фразу оскалились и зарычали. Тогда Давыдов, выпустив из своей хватки Кодина, перехватил за руку Олега. Да что же это такое, только кажется, что все разрешилось и на тебе, вторая смена.
— Яна, — обратился ко мне Максим.
На первый взгляд, по-прежнему спокойный. Наверное, всерьез осмыслил слова черного волка о своем клане.
— Да? — настороженно отозвалась.
— Ты согласна уехать с ним?
— Да, я же уже говорила.
— Яна! — вмешался в наш разговор отец. — Ты с ума сошла?
— Олег, не лезь! — осадил его Васильев. — Она взрослая женщина и в состоянии принимать решение. Хочет уехать — пусть едет. Никто ее держать не будет.
Говоря последнюю фразу, Максим развернулся к Олегу, и я перестала видеть его лицо. Но вот лицо отца побагровело от злости.
— Силой, значит, никого не держите? — прищурился. — Глаза раскрой! Защитник свободы и чести, блядь! — сплюнул и скинул с себя руку Сергея.
Начал разворачиваться, чтобы отойти, но беты его обступили, даже прежде несдержанный Юрик с мертвецким спокойствием загородил Олегу дорогу к дому.
— С дороги ушли! — рявкнул на них Олег так, что я испуганно отшатнулась, а затем почувствовала альфа-волны.
Увидела, как лица Юры и Сергея исказились, они начали превращаться в волков, видимо, по-другому противиться у них не хватало сил. Максим кивнул, и беты расступились, давление силы враз прекратилось, а злой отец пулей залетел в дом.
— Я поговорю с ним, — обратилась к Игнату и, взяв его за руку, вложила разблокированный перед этим телефон.
Игнат нахмурился, не понимая моего жеста, но к отцу отпустил.
Глава 22. Яна
Олега я нашла в его комнате, он громко матерился, устроив самый настоящий погром. И когда только успел? Хорошо присмотревшись, обнаружила на кровати сумку, в которую периодически залетали какие-то вещи, и расплылась в улыбке. Такой, странной, даже по-дурному улыбающейся и заметил меня отец.
— Ты чего как блаженная? — нахмурился он. — Лучше бы вообще не показывалась мне на глаза. Ох, и дурной вы, бабы, народ. Мы бы тебя отстояли, а после твоего заявления, — выпустил воздух, — без шансов.
Я подошла к отцу, обняла его, уткнувшись носом в мощную шумно вздымающуюся грудь и, вдыхая такой приятный запах дома, произнесла на грани слышимости:
— Спасибо, что ты появился в моей жизни, я люблю тебя, пап.
Легкие жгло изнутри, а по щекам текли слезы. Слезы счастья и радости, слезы любви. Я впервые чувствовала, что такое искренняя любовь, которая наполняет тебя как сосуд, который прежде был пустым, а теперь его разрывает от переполненности.
Хотелось смеяться и плакать, кричать до хрипа и продолжать обнимать его, пока во мне не закончатся силы. Мне двадцать один, и я впервые узнала, что такое любовь, искренняя, верная, бескорыстная любовь. Любовь одинокого ребенка к обретенному родителю. К любящему и лучшему на свете родителю.
— Ну, малышка, не плачь, я тоже тебя люблю и не буду больше ругать, — он принялся гладить меня по голове, — все будет хорошо, я поеду с тобой и не оставлю одну, не переживай. Пойду к Назимову, надо будет — сам глотку этому чокнутому перегрызу, но тебя в обиду не дам.
— Па-а-а-ап, — подняла голову и улыбнулась сквозь слезы.
Возможно, я и правда была похожа на сумасшедшую. Олег нахмурился и принялся вытирать образовавшуюся влагу на моих щеках.
— Я от счастья плачу, просто я никогда ничего подобного не чувствовала, ощущала себя замороженной, — шмыгнула, — у меня была подруга, которую я думала, что любила, но теперь понимаю, что не чувствовала и половины. И это так… — всхлипнула, — так прекрасно.
— Бедная ты моя, — поцеловал в лоб и уткнулся подбородком мне в макушку, — не опоздай я тогда на эти злосчастные два дня, вся наша жизнь сложилась бы по другому, — горько прошептал.
И я поняла, что в этой фразе крылась не только горечь от разлуки со мной, но и от потери моей матери. Он не соврал мне, когда говорил, что помнит ее до сих пор, и ничуть не приукрасил свои чувства. Он тосковал по ней и по сей день.
— Все хорошо, пап, все правда будет хорошо, — отстранилась и начала разглядывать устроенный беспорядок, чтобы найти ручку.
Олег заметил мой мечущийся взгляд:
— Что ты… — Я оборвала его, приложив палец ко рту, и одними губами попыталась четко сказать «бумага и ручка».
Отец делано поднял брови и достал телефон из кармана джинсов.
Ну да! Как же я сразу не сообразила, век технологий. К тому же сама меньше часа назад таким способом оставила послание Романову.
Сейчас же я открыла заметки и напечатала:
«Я беременна от Игната, он не знает, и я хотела бы эту новость попридержать, но вреда он мне не причинит, я уверена. Я понятия не имею, зачем ему нужна, и безумно хочу это выяснить. Сам понимаешь, это важно для нашего возможного будущего. И я хочу увезти с нами Вику, Игнат поможет, никуда не денется, но и твоя помощь нам пригодится».
Отец стоял с каменным лицом, после прочтения первой фразы он отошел от меня, саданул пару раз кулаком о стену и, вернувшись, продолжил читать появляющиеся на экране символы, с каждым словом становясь все спокойнее.
— Поэтому не переживай и просто останься здесь, — уже вслух сказала я, — по крайней мере, до выяснения новой информации.
Он ткнул пальцем в экран, указав на строчки с именем Вики, и кивнул.
— Это ты хорошо придумала. Полностью тебя поддерживаю и помогу, чем смогу.
Садясь на кровать, не заметил сумку с вещами, и раздраженно откинул ту на пол. После закрыл ладонями лицо и растер его. Когда он убрал руки от лица, я начала догадываться, как могла выглядеть сама с десяток минут назад. Олег улыбался какой-то безумной улыбкой, причем на глазах у него проступали слезы.
— Милая, — приложил руку к груди и прошептал одними губами, — я так рад, что трудно выразить словами.
Удивительно, но я поняла его, подошла, присела рядом и склонила голову ему на плечо. Не знаю, сколько мы так просидели, но за окном уже стемнело, когда послышался стук в дверь и следом за ним шаги. Оборотень постучал еще раз, перед тем как заглянуть в комнату.
— Проходи, Захар. — Наверное, он узнал его по запаху.
— Олег, Яна, — поздоровался с нами пришедший оборотень, — меня послал альфа, узнать, все ли у вас порядке, и позвать вас к ним
