Елейный голос старосты нарушил моё задумчивое состояние. Опасная бритва в руке хищно блеснула лезвием напоследок и отправилась обратно в футляр. Своё дело она уже сделала, избавив меня от ростков юношеской поросли на лице. Размышлял же я о том, что серые волосы можно сбрить, а потом и придумать удобоваримую отговорку, но… Теперь стало поздно.
Смерив шутника взглядом, я по-дружески улыбнулся и в один жест выразил своё отношение в данную единицу времени к сказанному и к нему в целом – вытянутый средний палец интернационален и в переводе не нуждается.
– Милостивый государь, как можно! – изобразил Лёха притворную обиду и покачал головой. – Распустился, осолдафонился, а был такой приличный юноша! Ещё и волосы красить начал!
Мой тихий, сдавленный рык он всё же расслышал и ретировался за дверь умывальной, в которой я заканчивал приводить в себя в порядок, напоследок крикнув:
– Я тебе в комнате дополнительные материалы и конспекты оставил. Учись, отрок! Экзамены уже близко!
– Когда-нибудь я его прибью, – пообещал я отражению, а оно сочувственно закивало, всем видом оказывая мне моральную поддержку.
– Тебе нужно научиться легче относиться к словам, внук. Иначе вся твоя жизнь будет состоять из бесполезных битв, – влез дух предка.
– Разберусь как-нибудь.
– Не огрызайся, бестолочь, а слушай старшего, раз своего ума не нажил! Чему вас только учат?!
– Ты знаешь чему, – насупился я. – Может, объяснишь, что со мной происходит?
– Тень меняет тебя, в том числе и физически. У каждого адепта это происходит индивидуально, и я не могу сказать, отразится ли инициация ещё на чём-то или нет. Цвет волос и татуировка, отражающая ипостась твоего духа, – не самый худший вариант.
– А что может быть хуже?
– Третий глаз на лбу, внук, или рога. Ещё пожалуешься, или наконец приступишь к делам? У тебя их слишком много для одного человека, а ведёшь ты себя так, словно не отвечаешь за весь род, – мягко, хоть и с долей ехидцы в голосе, шепнул предок. – Хватит ныть и жалеть себя. Иногда это полезно. А теперь достаточно. Иди…
Глава 8
Залитый искусственным светом спортзал наполняли глухие звуки ударов по грушам и «лапам», шумные выдохи и хеканья отрабатывающих связки и комбинации бойцов и короткие резкие замечания наставников – закрытый клуб для отставных военных Российской империи вёл свою привычную деятельность, собирая давних товарищей, сослуживцев и просто коллег под одной крышей с целью хорошенько размять кости. Десятка три разновозрастных мужчин и женщин рассредоточились по всей площади зала, сбиваясь в небольшие группки или тренируясь поодиночке. Во всех них можно было найти нечто похожее, и стороннему наблюдателю, в первую очередь, конечно же, бросилось бы в глаза их физическое состояние: мускулистые, подтянутые тела, либо полуобнажённые, либо в минимуме одежды блестели от выступившего пота, щеголяли разнообразными татуировками, изображавшими либо стилизованные рода войск, либо стихийные символы. Но внешнее сходство было не самым главным, не определяющим, слишком поверхностным и способным ввести в заблуждение.
То, что объединяло собравшихся, можно было увидеть только в их глазах. Спокойная уверенность ветеранов, прошедших через горнило клановых войн или локальных конфликтов на границах великой империи; некоторая отстранённая расчетливость профессионалов, привыкших взвешивать каждое действие, каждый поступок; холодный блеск глубоко запрятанной жестокости.
– Алла, твой «Крокодил» сам не свой, что с ним? – спросил низкорослый крепыш, с трудом удерживая «лапы» перед молотящей по ним со всё возрастающей скоростью женщины. – Он мне уже третью грушу испоганил! – прокомментировал он звон лопнувшей цепи и грохот в дальнем углу зала, где упомянутый спортивный снаряд избивал Гена Лаптев.
В голосе говорившего звучала приторная горечь еврея, обманутого в лучших ожиданиях – ничего не потерял, но всё равно как-то досадно. Собственно, державший зал для занятий Олег Кац и был евреем, избравшим характерную профессию для своей предприимчивой нации во время службы в армии – был снабженцем.
– Не ной, а то я промахнусь и заряжу тебе в табло. Случайно. А потом буду долго извиняться, – пригрозила ему Алла и закончила зубодробительную комбинацию ударов руками хлестким «тоби маваши гери», или в просторечии «ножницами». Кучерявый крепыш едва успел сориентироваться и прикрыться, буквально в последний момент его «лапа», отбив направленный в ногу лоукик, рванула вверх, прикрывая голову от нанесенного в падении завершения связки – «маваши джодан», двух последовательных ударов ногой в голову.
– Ты повторяешься, только поэтому я сейчас и не лежу в нокауте, детка. Но кого-то из моих ребят ты бы точно отправила полежать и подумать о высоком, – отметил он, стягивая «лапы» и бросая их на настил. Женщина благосклонно приняла его протянутую руку и поднялась на ноги, заправляя за ухо длинный волнистый локон, выбившийся из «хвоста», в который были стянуты огненно-рыжие волосы.
– Когда ты начинаешь нудеть, меня так и тянет разбить тебе нос, – сообщила ему Алла, одновременно даря ехидную ослепительную улыбку. – И вообще… он же заплатит тебе за них, к чему твоё нытье?
– Куда он денется! Конечно заплатит! Кац всегда получает свои деньги! Но не три «груши» в день!!! У меня на складе их почти не осталось, а обычные, из магазина, не подойдут, вы их за пару часов разорвете. Придется заказывать. Мне не жалко, просто работа остановится, а это неприемлемо. Ты уж поговори с ним, а?
– Я-то поговорю, только толку… – нахмурились Алла, бросая на мужа обеспокоенный взгляд. Проведенные в браке одиннадцать лет научили её не лезть к нему, когда тот в ярости, а именно в этом состоянии Гена находился последние несколько дней. – Ты же слышал про недавний случай с нашим воспитанником?
– Слышал, как не слышать. Половину Китайского квартала на уши поставили, а твой там ещё и прикончил какого-то ветерана. У вас боевитый мальчонка. Говорят, уложил ветерана, пусть и молодого, ещё – одному просто навалял, а старому и опытному ветерану показал, где раки зимуют. Ну и оскал как у молодого волка. Достойная нам смена подрастает, – рассмеялся Олег, показывая неплохую осведомленность, потому что на самом деле инцидент старательно замалчивался всеми: китайцами, полицией и остальными, кто был участником или как-то причастен.
– Боевики клана Луэн, если всё правильно помню. Что это значит, тебе объяснять не надо, я так полагаю… А следов никаких. Узкоглазые молчат как рыбы, другие источники тоже ни хрена не знают, вот Гена и бесится. А тебе вообще грех жаловаться! Ты именно через нас загрёб контракт от княжества. Патрулирование улиц в Китайском квартале, новая база рядом с «Красным фонарём»! Имей совесть и не нуди. А то ещё должен останешься! – закончила объяснения Алла и отсалютовала давнему другу кулаком, прижатым к сердцу. – Я на сегодня всё, бывай, Еврейчик…
Как в глухую провинцию Сибири
