Дед заткнулся. Подозрительно быстро, почти сразу после моего окрика, только налился краснотой, выдавая нешуточное кипение страстей, и всё же сдержался. А спустя минуту тяжёлого молчания и бодания взглядами так и вовсе откровенно заулыбался.
– Моя порода, что ни говори! – довольно заключил он и, оскалившись демонической ухмылкой, прикрыл глаза. – Есть вопросы?
– Как сюда попасть? – спросил я после коротких раздумий, вычленив из сотни вопросов самый важный.
– Разумно, – подтвердил дед ход моих мыслей, прежде чем ответить. – Медитация. Долгая, поначалу это будет занимать несколько часов. Сейчас ты оказался здесь из-за Рю. Это он тебя притащил. Повторить этот фокус он сможет нескоро, после того сумасшествия, что вы устроили в бою с китайцем, вам обоим обеспечено истощение. Да, к бахиру в ближайшую неделю вообще лучше не обращайся, рискуешь выжечь каналы.
– Рю? Дракон? У него нет имени?
– Дракон. Мой дух-хранитель, а теперь и твой. Призвав его, ты совместил его с ипостасью тени, так что теперь твоё зеркальное отражение вновь целиком и полностью принадлежит только тебе. А Рю сможет обрести плоть, что довольно наглядно продемонстрировал. Тебе понравилось?
– Очень, – признался я, с восхищением вспоминая дракона, сотканного из тьмы и света. – А кто он? Как его имя?
– Это Рю должен сказать сам. И пока этого не произойдёт, он так и останется лишь тенью ушедшего дракона. Сами разберётесь, тебя ждёт много интересных и приятных открытий, внук. Наше время на исходе. Тебя ждут. Времени осталось всего на один вопрос.
– Не внутренний мир, а какое-то ток-шоу в прямом эфире, – проворчал я, насупился и лихорадочно перебрал все вопросы заново, переставляя приоритеты. – Ты сказал, что моя душа изменится. Что для этого нужно?
Дед загадочно улыбнулся.
– Любовь, внук. Это самый верный способ достичь внутренней гармонии. Познай любовь. Остальное придёт самостоятельно.
– С женщинами всё сложно. Не понимаю их. К тому же их много, а я один, – не на шутку пригорюнился я. – Ещё и гормоны думать мешают. Куда ни кинь, всюду клин!
– Говоря о любви, я имел в виду нечто более глобальное. Хотя любовь к женщине способна излечить твои раны не хуже любви к жизни и миру вокруг тебя. А с бабами разбирайся сам, внучек, нечего было харизму распускать. Это же наш божественный дар!
– Что?! Божественный дар? Это как?
– А вот так. Нравимся мы женщинам, у нас, мужчин рода Хаттори, этого не отнять…
* * *Пропустить последние дни учёбы и выспаться? Да!!! Ухватившись за эту возможность, первый день своих заслуженных и выстраданных каникул я частично посвятил сну и отдыху, после чего, покинув больничную палату частной городской клиники, куда меня доставил экипаж «скорой помощи», я вихрем промчался по городу, навещая всех дорогих мне и близких людей. Таковых набралось ровным счётом трое – Алла, Гена и… Алекса.
Алекса Бладштайнер… С того момента, как она встала со мной плечом к плечу, моё отношение к ней изменилось раз и навсегда. Всем нам дарован выбор. Собственно, религиозные люди считают, что только человеку свойственно выбирать, неважно, разумом или сердцем. Так и мне было неважно, чем руководствовалась молодая девушка, служебной инструкцией или своей симпатией, было это жестом отчаяния или благородным порывом души. Неважно. Главное, что она помогла, несмотря ни на что, зная, что умрёт рядом со мной.
Этого достаточно.
Самочувствие оставляло желать лучшего. Чета Лаптевых при одном только моем бледном виде развила было бурную деятельность, целью которой было водворение меня обратно в царство шприцов и пробирок. Героическая попытка бегства сопровождалась моими заверениями в вечной признательности, глубоком уважении и увенчалась успехом благодаря тому, что один юный японец постоянно бегал последние лет десять своей жизни. Догнать и взять меня в плен у опекунов не было ни малейшего шанса.
Алекса отыскала назначенное мной место встречи как раз к тому времени, как я приступил к сосредоточенному поеданию второй порции шашлыка. Уличный торговец готовил это чудесное блюдо кавказской кухни неподалёку от центра княжеского квартала, и, судя по обилию покупателей, приготовленное им мясо заслуживало шанса быть попробованным. В чём я убедился буквально после первого укуса. Алекса деликатно кашлянула, привлекая моё внимание, и, скептически окинув меня взглядом с головы до ног, особенно долго рассматривала больничные тапочки, да и в целом больничная пижама ей явно понравилась.
– Неужели не было ничего поприличнее, Лео? Странно, что до сих пор городового нет, видимо, сознательных граждан ты каким-то образом обходишь стороной. И вообще, тебе разве не холодно?!
Мой наряд и впрямь оставлял желать лучшего, но был наименьшим из всех возможных зол. Отпускать меня из больницы вообще никто не собирался, одна обаятельная медсестричка даже хотела поставить мне «полезный» укол. Надеюсь, её ко времени того разговора уже развязали. Дикие они какие-то, слов вообще не понимают. Вот и пришлось из больницы не выписаться, а сбежать. Через окно. А одежды в палате и вовсе не оказалось, за исключением той, что была на мне и упомянутой медсестричке. Думаю, что решись я примерить её халат, так и вовсе произвёл бы на улицах Сибирска нехилый фурор, поэтому больничная пижама и стала самым оптимальным решением. Хорошо хоть содержимое моих карманов оказалось в прикроватной тумбочке, порадовав наличием небольшой суммы и чудом выжившего в бою смартфона.
– …и вот я здесь. Жутко голоден, измучен неизвестностью и хочу в школу. Но не замёрз, ибо меня греет большое и светлое чувство. Сильно звучит, верно? – подытожил я короткий рассказ о своих злоключениях, расписав все в куда более блеклых красках, чем следовало. Рассказ имел у девушки заметный успех – Алекса смеялась как сумасшедшая и не сводила с меня искрящихся весельем глаз.
– Неизвестностью я и сама мучаюсь. Разве что… Мы невольно стали наживкой в операции «Слова и дела». Поскольку проводило его другое подразделение, я стала такой же наживкой, как и ты, Лео. Я той штабной крысе яйца при встрече пообещала отстрелить, а начальство «Ока» меня только похвалило. Они тоже не оценили того, как их сотрудника играют втёмную. Если ты мне не веришь… – девушка заметно волновалась и наматывала один из серебристых локонов на палец.
– Верю, Алекса, верю. У меня нет причин сомневаться в твоих словах, они идут от сердца, уж это-то я чувствую, – поспешил я её успокоить, понимая, как наивно звучат мои слова, и в то же время желая, чтобы они так же шли из души, а не диктовались холодными требованиями разума. – Иначе не стал бы звонить. Однако сейчас у меня цейтнот. Ты не подкинешь меня до школы?
– Мне патологически не везёт на кавалеров. Мало того что ты припёрся на свидание не пойми в
