— А давайте, — кивнул Павел, доставая из холодильника хлеб, сыр и масло. — Можете по тарелкам пока все разложить.
Собрав со стола тарелки, я прошла к плите. Растерянно оглядывалась по сторонам в поисках большой ложки, но кухонная утварь не висела на стенах, как это было у меня, и даже не стояла в подставке, как это было у родителей Вани.
— Верхний ящик справа, — подсказал мне Павел, не отвлекаясь от нарезки хлеба и сыра.
Достав большую ложку, я осторожно убрала с кастрюли крышку, воспользовавшись полотенцем. Вышла еще одна заминка, пока я соображала, куда бы переставить железную накладку, на которой лежали кусочки рыбы, приготовленной на пару. Отставив ее на одну из тарелок, я накладывала гречку, но, когда взялась за последнюю тарелку, меня окликнул Павел:
— Марина, мы ждем гостей? — смешливо поинтересовался он, убирая хлеб и сыр в холодильник.
— Не знаю, — честно ответила я. — Вы ждете гостей?
— Нет. Третью тарелку я поставил, чтобы не обижать Арину. Но думаю, кушать гречку в таком возрасте ей навряд ли можно, — ответил он совершенно серьезно, а я подумала о том, что он точно чокнутый.
Вот теперь сложились все детальки и я с уверенностью могла сказать, что у него не все дома. Ну кто будет накрывать на стол на ребенка, который даже есть сам еще не умеет? Правильно, чокнутый.
— Можно я поставлю телефон на зарядку? — спросила я, раскладывая рыбу.
— Вам нужна зарядка? — поинтересовался мужчина, вылавливая из маленькой кастрюльки яйца.
— Нет, розетка. Просто я не смогла понять, как она открывается, — призналась я, ощущая, как полыхают щеки.
Розетку я действительно в комнате нашла, и даже не одну, но вот как их открыть, так и не догадалась. Никаких кнопок не было. Я даже поковыряла накладку с разных сторон, но поддаваться мне она решительно не желала.
— Помогу вам после ужина.
Вареные яйца я тоже порезала и кругляшами выложила на наши тарелки. Первой садиться не решалась, но нашла себе занятие быстро. Ставила чайник, пока Павел стоял рядом и смотрел, как я поджигаю газ.
— А где у вас кружки? — спросила я, не зная, куда деть руки. Спрятав их за спину, ощущала себя нашкодившим ребенком. Нет, ну мало ли. Может, он не собирался пить чай, а я без спроса взялась хозяйничать.
— Садитесь за стол. Я сам приготовлю. У меня есть только черный, — открыл он шкафчик над мойкой.
— Это хорошо, — пробормотала я, поправляя Аришке одеяло.
Все это время она и не думала засыпать. Тихонько лежала в переноске, разглядывая новый для себя мир. Интересно, что она видела вокруг? Уже потихоньку начинала концентрироваться на чем-то одном, но все равно взгляд ее гулял.
— А вы за здоровое питание? — поинтересовалась я, чтобы заполнить тишину.
— Я? Нет, — ответил он, а я ощущала, как на его губах появляется улыбка. — Я люблю все вредное, но вам ведь сейчас многое нельзя.
Я стыдливо покраснела от такого намека. Он лишь мельком взглянул на мою грудь, чтобы точно дать понять, о чем говорит. Естественно, он имел в виду кормление, но мне почему-то стало не по себе. А еще я растерялась. Растерялась, потому что он входил в мое положение даже в таких мелочах, как еда. Представив, как он сейчас будет давиться сухой гречкой и безвкусной рыбой, я его пожалела.
— Я могу вам что-нибудь приготовить. Другое, — дополнила я свой ответ, так и не притрагиваясь к еде.
— Зачем? — удивленно вскинул он брови, выключая чайник еще до того, как свисток набрал полную мощь и напугал бы Аришку. — Я неприхотливый.
Ели в молчании. Старалась не выглядеть совсем деревней, но хотелось быстрее разделаться с поздним ужином и уйти обратно в комнату. Я прямо-таки ощущала себя помидором под его изучающим взглядом. Павел не скрывался — смотрел на меня в открытую, и его это вообще не смущало.
— Давайте я помою посуду? — спросила я, когда с едой было покончено.
Аришка ворковала, что-то рассказывая, а мужчина смотрел на нее с каким-то детским восторгом и беззастенчиво передразнивал.
— Зачем? Для этих дел есть посудомоечная машина, — ответил мужчина, убирая при этом тарелки в раковину.
Поставив на стол кружки, сахарницу и вазу с печеньем, он вновь внимательно оглядел меня, будто выискивая что-то такое, что было ведомо только ему.
— Рассказывайте, что у вас приключилось? — обратился он ко мне так легко и так… Будто в душу наступил. Нельзя же быть таким бесцеремонным.
— А можно я не буду ничего рассказывать? — осторожно спросила я, не желая расплачиваться за помощь неблагодарностью. — Мы завтра уедем, честное слово. Нам бы только утра дождаться.
— Хорошо, — коротко ответил он, вставая из-за стола.
— Спасибо, — прошептала я сдавленно. — За все.
Наверное, я его все-таки обидела. Забрав с собой кружку, я взяла переноску и отправилась обратно в комнату. Павел шел чуть позади. Уже в спальне он сухо объяснил мне, как открыть розетку, но поблагодарить его за помощь, я не успела. Мужчина вышел и закрыл за собой дверь.
— Я дура, да? — тихонько спросила я у Аришки.
Дочка пробормотала что-то невнятное, но мне показалось, что она снова меня ругает. Где-то там в ее словах пряталась фраза: «А есть сомнения?» — но об истинном смысле я могла лишь догадываться. Проверив памперс, я обработала кожу присыпкой. Когда прочищала нос, она чихнула и посмотрела на меня с недовольством. А что поделать? Мне это тоже не нравится.
Ползунки натягивать не стала. В комнате было достаточно тепло. От царапок мы давно избавились — еще в недели три, а потому Аришка осталась только в боди. Его и одеялка будет достаточно.
— Ну что? Сделаем последний рывок? — поинтересовалась я, перекладывая ее на живот.
Всегда удивлялась любознательности малышей. Для них каждый день — это новое открытие. Аришка уже старалась держать голову, пыталась приподниматься на руках, но, как и все малыши, быстро уставала, поэтому так называемые тренировки мы делали короткие, но проводили часто в течение дня.
Ариша вообще меня поражала. Она родилась семимесячной и первый месяц провела под куполом, но за этот же месяц легко набрала вес до двух килограмм. Когда нас выписали домой, счастью моему не было предела. Я не любила больницы. Да и кто их любит? Наедине с ребенком как-то спокойнее.
В развитии она нисколько не отставала от других деток, которые родились в положенный срок. Все делала как по часам, согласно своему возрасту. Первые недели я до трясучки боялась, что она может умереть, но постепенно этот страх притупился. Нет, не ушел совсем, потому что, когда она родилась, я вдруг поняла, сколько смертельных опасностей поджидало ее буквально за каждым углом, но со своими страхами я научилась справляться самостоятельно. В конце концов, она не первый ребенок на земле. Просто нужно избегать
