– Не знаю, не знаю, – протянул Гоблин, судя по голосу, совершенно протрезвевший от страха. – Того, который в доспехе Жизнедава, я вообще не ощущаю. Хотя мощь у него потрясающая.
– Госпожа лишилась сил, – напомнил я.
– А другой воспринимается совсем как Костоправ.
Не может быть…
– Могаба… – наконец выдавил Хрипатый.
Несколько братьев брезгливо сплюнули при упоминании этого имени. У всех, похоже, сложилось одинаково нелестное мнение о нашем бесстрашном предводителе.
К отряду Тенекрута протянулась извилистая розовая нить. Колдуну удалось ее отбить, однако половину его отряда будто корова языком слизнула. Во все стороны разлетелись ошметки тел.
– Вашу мамашу!.. – вырвалось у кого-то.
И эта краткая реплика с исключительной точностью описывала общее настроение.
– Могаба… – пролаял Хрипатый, – желает знать… не можем ли мы… прислать пару сотен бойцов… для отражения… проникшего в город противника?
– Эта сволочь нас за дураков держит?! – рявкнул Ваше Сиятельство.
– Или не знает эта жена верблюда, что мы теперь против нее? – осведомился Гоблин.
– А с чего бы ему думать, что мы его подозреваем? Он же такого высокого мнения о своих мозгах.
– По-моему, смешно, – сказал Бадья. – Хотел нас обжулить – и собственной задницей в пращу зарядился. А теперь не сможет освободиться, пока мы эту пращу не раскрутим.
– Гоблин, что затевает Одноглазый? – спросил я.
Одноглазый и Лофтус возились с баллистой. Под ногами у них валялись тряпки, а на ложе покоилось грозного вида черное копье.
– Не знаю.
Я оглянулся на ближайшие ворота. Оттуда нас могли видеть дозорные нары. Если отвечу, что мы слишком ослабли и помочь не в состоянии, Могаба уличит меня во лжи.
– Кто-нибудь возьмется меня убедить, что нам необходимо выручить Могабу? – спросил я.
Чтобы удержать наш участок, у меня, помимо Старой Команды, имелось шестьсот таглиосских легионеров, остатки войска Госпожи. Да еще неизвестное, по причине постоянной текучки, количество освобожденных рабов, бывших военнопленных и наиболее амбициозных джайкури.
Все отвечали отрицательно. Помогать Могабе не желал никто. Приблизившись к баллистам, я спросил:
– А как насчет того, чтобы сделать это ради спасения собственной шкуры? Если Могабу растопчут, мы останемся одни против всей армии тенеземцев. – Я оглянулся на ворота. – К тому же вон те ребята видят все, чем мы тут занимаемся.
Гоблин проследил за моим взглядом и потряс головой, выгоняя хмель:
– Надо обдумать.
Я уже стоял возле Одноглазого:
– Что это тут у тебя?
– Да так, пустячок. – Одноглазый с гордостью указал на копье. – Смастерил на досуге.
– Жутко выглядит.
Приятно уже то, что он сделал нечто полезное, не дожидаясь особых распоряжений.
Где-то раздобыв жердь черного дерева, Одноглазый провозился с ней много часов. Древко было испещрено непостижимыми миниатюрными сценками и буквами неизвестного мне языка. Наконечник был так же черен, как и древко, – на вороненой стали колдун искусно вытравил серебряные руны. Древко было даже тонировано, но совсем слабо, приглядываться надо, чтобы заметить.
– Что ж, неплохо.
– Неплохо?! О невежда! Смотри! – Он указал нам с Лофтусом на равнину.
Отряд Тенекрута, сократившийся до полного ничтожества, сопровождаемый роем розовых искр и насмешливым вороньим граем, был уже недалеко от стен.
– А тут мой Тенекрутобой тебя, гада, поджидает! – захихикал Одноглазый. Он издал пронзительный вой – здорово, видать, нагрузился пивом – и проорал: – Ничему бы он не смог помешать в томный полуденный час! Но вроде сейчас не полдень… Стреляй же, Лофтус! Копье не задержится в воздухе даже на пять секунд! Не успеет негодяй увидеть приближение беды и развеять чары, препятствующие отклонению копья от цели! Глядите, как засуетился этот кусок дерьма! Лофтус, дружище, готовься вырезать на древке зарубку в память о великой победе!
Как и всякий, обладающий хоть каплей здравого смысла, Лофтус не обращал на Одноглазого внимания. Он артистически управлялся со своей машиной.
– Большинство заклинаний, – трещал Одноглазый, – создано специально для пробития его индивидуальной защиты. Расчет строится на том, что у него нет времени для активного противодействия. Я сосредоточен на поражении конкретной точки на теле пассивно ведущего себя…
Я велел ему заткнуться:
– Гоблин! От этого может быть хоть малейшая польза? Наш Одноглазый уж точно не из тяжеловесов.
– Вообще-то, может. Тактическая. Если недомерок и вправду работал так усердно, как расписывает. Скажем, Одноглазый на порядок слабее Тенекрута. Но это лишь означает, что на ту же задачу ему потребуется вдесятеро больше времени.
– На порядок?
Вот, значит, в чем проблема Одноглазого.
– Пожалуй, даже на два.
С этими словами Гоблин удалился. Да и недосуг мне было вытягивать из него объяснения.
Наконец Лофтуса устроило наведение на цель, расстояние до нее и все прочее.
– Пора, – сказал он.
28
– Бей! – скомандовал я.
Раздался характерный звук выстрела баллисты. Всю стену объяла тишина. Черное копье понеслось сквозь ночь; вслед ей поплыла в воздухе случайная искра. Одноглазый говорил про пять секунд полета. На самом деле вышло даже меньше четырех, однако эти секунды растянулись на целую вечность.
Хозяина Теней достаточно хорошо освещало зарево пожаров, но вскоре он должен был скрыться за одной из башен, предназначенных для флангового обстрела. Его взор был устремлен назад, к холмам. Дивные всадники уже спустились на равнину, словно бросая вызов всем, кто осмелится его принять.
Тут-то я и ахнул!
Вдоводел держал в руке копье! Знамени не разглядеть, но копье – то самое, что служило ему древком с того дня, когда Черный Отряд покинул Хатовар.
Я перевел взгляд на Тенекрута – как раз в тот момент, когда изделие Одноглазого достигло цели.
Позже Гоблин говорил, что Тенекрут почувствовал угрозу, когда снаряд достиг высшей точки траектории. И что бы после этого ни предпринял колдун, он не ошибся. Или же ему здорово подфартило. А может, некая высшая сила решила, что ночь его смерти еще не настала.
Копье отклонилось на жалкие дюймы – и вместо Тенекрута поразило его коня. Вошло в плечо и пробило животное насквозь, словно оно было не плотнее воздуха. Рана тотчас покраснела и заискрилась. Красное пятно ширилось. Конь сбросил всадника, и Тенекрут, взревев в гневе, рухнул наземь. Он так и лежал бесформенной, судорожно дергающейся грудой, и Одноглазый уже уговаривал Лофтуса накрыть его залпом обычных кольев. Но затем Тенекрут бочком, по-крабьи, отполз в сторону, подальше от тяжелых копыт бьющегося в агонии жеребца.
И тогда я узнал коня. То был один из скакунов, магически взращенных Госпожой в ее бывшей империи. Они, помнится, пропали в ходе битвы.
Конь дико ржал.
Обычное животное погибло бы вмиг.
Я взглянул на двух всадников. Те не торопясь, словно приглашая врагов на бой, двигались к городу. Теперь я разглядел, что и они восседают на конях Госпожи.
– Гоблин, но я же видел, как их убили…
– Надо бы глаза парню проверить, – проворчал Одноглазый.
– Я уже говорил, – отвечал Гоблин, – это не Госпожа. Вблизи ты бы заметил, что доспех отличается.
Наши солдаты тоже видели всадников. Среди таглиосцев поднялся ропот.
– А другой? О чем они там говорят, слышишь?
– Не слышу. Но это вполне может быть наш Старик.
Ваше Сиятельство отправился выяснить, почему так расшумелись таглиосцы.
Конь
