– Это оно! Настоящее! А ведь я почти смирился с тем, что его не вернуть! – Хотя Могабе я говорил другое. – Ты не представляешь, как я себя казнил… Хотя, пожалуй, с тех пор я уже разок видел его. Слушай, это действительно ты?
Навидавшись иллюзий, создаваемых Гоблином и Одноглазым, ты бы тоже не очень-то верил собственным глазам.
– Действительно я. Живой и настроенный кое-кому надрать зад. Но не прямо сейчас. Где Госпожа?
Бедняга! Только теперь Нож сообщил ему неприятную новость. Возлюбленная Костоправа больше недели назад уехала на север. Разминулись по дороге.
Лебедя с Мэзером изрядно впечатлило прибытие князя, их непосредственного начальника. И чего ему во дворце не сидится?
Я заметил, что Костоправ смотрит на Синдху, оставшегося в лагере после отъезда Госпожи, с откровенной неприязнью.
– Ладно, Мурген, кончай заниматься любовью с этой палкой, – зарычал Старик. – Я малость отстал от жизни, нужно ввести меня в курс. Кто-нибудь заберет эту жополомку?
Один из солдат принял у него поводья.
– Идем куда-нибудь в тень.
– Я хочу послушать твою историю, – сказал я. – Пока она еще свежа.
– И вписать ее в Анналы? Ты их продолжаешь?
– Пытаюсь. Только все бумаги пришлось оставить в городе.
А ведь ужасно не хотелось. Одноглазый наобещать-то может, что позаботится и все такое, но вот привезет ли?
– Жду не дождусь, когда доведется прочесть Книгу Мургена. И если она не совсем плоха, считай, что обеспечил себя работой до конца жизни.
Лебедь говорил, что Госпожа тоже хочет написать свою книгу, когда у нее будет время.
Костоправ пустил камнем в ворону. Кстати, первую, что я увидел после той, белой, хохотавшей в квартале нюень бао. Может, птицу Старик с собой привез?
Я вкратце рассказал, что творилось в Дежагоре.
– Вижу, радостей вам выпало немного. И главная проблема, пожалуй, Могаба. Им и займемся в первую очередь. Сколько людей там осталось?
– У наров от тысячи до полутора. Про наших точно не скажу. Переправляются понемногу каждую ночь, но я здесь на положении пленника, так что ничего толком не знаю. Гоблин с Одноглазым и большая часть Отряда все еще в городе.
Хотелось верить, что Тай Дэй с дядюшкой Доем при появлении Костоправа улизнули под шумок, прихватив Сари и То Тана.
– Почему же остались колдуны?
– Трусят. Будто бы их здесь кто-то подстерегает. Говорят, намерены дождаться, когда Госпожа полностью восстановит свои силы.
– Восстановит силы?..
– Она уже это сделала, – заметил Нож.
– Гм… Так кого же они боятся, Мурген?
– Ученицы Меняющего Облик. Той девки из Можжевельника. Она уже разок едва не добралась до Одноглазого.
Интересно, почему я верю нашему недомерку сейчас, если не поверил, когда он говорил мне о форвалаке?
И тут перед мысленным взором мелькнула картина: Одноглазый мчится в ночной мгле, спасаясь от настигающей его клыкастой смерти… Видение было предельно четким, словно настоящее воспоминание.
– Я помню ее. Еще та оторва. Зря Маррон Шед с ней не разобрался, когда еще мог это сделать.
– Очевидно, Лиза хочет поквитаться с нами за Меняющего Облик. Возможно также, что она просто навечно осталась в облике форвалаки. Небось от такого кто угодно взбесился бы. Но если хочешь знать мое личное мнение, то она всего лишь предлог. Им не хотелось уходить, потому что иначе пришлось бы кое-что бросить.
– Что именно?
Я пожал плечами:
– Ты же знаешь Гоблина с Одноглазым. У них была уйма времени на воровство и разные торговые махинации.
– Понятно. Теперь давай о Могабе.
Вот и до самого плохого дошло.
Прежде чем я закончил рассказ, даже мутный Синдху проникся презрением к нарам.
– Ну, я положу этому конец. Хочешь доставить письмо Могабе?
Я оглянулся. Нет, за моей спиной никого не было, стало быть, вопрос адресовался мне.
– Шутишь? Разве что по приказу. И то неизвестно, подчинюсь ли. Могабе нужна моя голова. Не говоря уже о сердце и печенке на завтрак. Он совсем спятил, может и тебя не постесняться.
– Ладно, пошлем кого-нибудь другого.
– Хорошая мысль.
– Я могу, – вызвался Лебедь.
И они тут же заспорили с Мэзером. Очевидно, Лебедь хотел что-то доказать самому себе, а Корди был уверен, что не стоит утруждаться.
83
Мое положение в лагере резко изменилось. В одночасье я перестал числиться пленным и получил возможность делать все, что считал полезным для общего блага.
Вот разве что в шатре было холодно. На память о Сари и нюень бао мне остался только нефритовый амулет, снятый красавицей с руки Хонь Трэй, когда мы выносили детей из их квартала в ту кровавую ночь.
– Ну, закончил? – раздраженно спросил Костоправ, обнаружив меня сидящим возле шатра и работающим над знаменем.
Я показал, что у меня получилось:
– Годится?
– Отлично. Ты готов?
– Как никогда. – Я коснулся амулета.
– Необычная женщина?
– Не то слово.
– Мне нужно знать об этом народе все.
– Как-нибудь расскажу.
Пройдя через холмы, мы спустились к берегу. На воде покачивалась вместительная ладья. Солдатам Ножа, не сумевшим провести ее сюда по ирригационному каналу из ближайшей реки, пришлось тащить волоком. Мы со Стариком заняли позицию на приметном бугорке. Я развернул знамя. Его наверняка увидят из города, даже если не узнают нас.
Могаба интересовался, где штандарт Черного Отряда. Теперь сам увидит.
Пока ладья пересекала озеро и возвращалась, мы с Костоправом рассуждали о том, откуда у Могабы и Госпожи такое сильное стремление к власти.
– О! Похоже, Лебедь справился. Можешь разглядеть, что это там плывет?
– Лодка, а в ней кто-то черный.
Этот кто-то оказался Синдавом.
– Он всегда был с нами честен, – сказал я. – Насколько это было возможно, находясь у Могабы в подчинении. Очиба, Иси и еще несколько парней тоже не подлого нрава, однако приказам подчиняются.
Синдав ступил на берег. Костоправ отдал ему честь. Тот неуверенно ответил тем же, вопросительно глядя на меня. Я лишь пожал плечами. Пусть думает сам; я понятия не имею, к чему все клонится.
Синдав убедился, что перед ним настоящий Капитан. Удовлетворившись этим, предложил:
– Давай отойдем и поговорим.
Старик дал мне знак оставить их наедине. Обогнув бугорок, они присели на камень. Говорили довольно долго, ни разу не повысив голос. Наконец Синдав поднялся и пошел обратно к лодке, словно обремененный неимоверной тяжестью.
– В чем дело? – спросил я у Старика. – Похоже, ко всем напастям, пережитым в осаде, он еще и состарился разом на двадцать лет.
– Это старость сердца, Мурген. И с тобой произошло бы то же, если бы ты считал себя морально обязанным предать человека, с которым дружишь с самого детства.
– Что?
Но он не пояснил.
– Мы отправляемся туда. Хочу взглянуть в глаза Могабе.
У меня моментально родилась уйма доводов против. Но я их не высказал – все равно Костоправ не стал бы слушать.
– Это без меня.
Я содрогнулся, по спине пробежал мерзкий холодок, – говорят, так бывает, если кто-нибудь пройдет по твоей могиле.
Взгляд Костоправа сделался жестким. Я с силой воткнул древко копья в землю, и это означало: с места не тронусь!
Он что-то буркнул под нос и пошел к ладье. Этот гад Синдху появился словно
