— Бедняжка! Как он страдал.
Съязвить не получилось. Потому что память тут же напомнила еще одну картинку: кусок кожи с татуировкой. И нож, прорезающий её «до мяса».
— Потому и сбежал. Но эта сволочь его нашла. И знаешь, как? Через общих знакомых! Пообещала хорошие деньги, и его сдали. Причем тот, кого Виктор считал другом. Программист.
Сердце ухнуло как в бездонную яму.
— Тот, что делал мне сайт?
— Он самый. В общем, Виктор тебе не расскажет, но его шантажировали тобой. Лючия сказала, что разрежет на кусочки и скормит бродячим собакам. Или медведю в зоопарке. У Виктора не было причин не верить, поэтому он бросил все и вернулся. А я, придурок… Не надо было везти тебя к нему. Понадеялся, что поговорите и ты оклеймаешься. Прости.
— Я понимаю. Артем, я же умирала тогда. Если бы не ты…
— Никогда себе не прощу, — вдруг всхлипнул он. — Я ведь… А, ладно!
От резкого разворота полы халата взметнулись. А я не могла понять, что случилось. Пазл сложился, но поведение Артема оставалось загадкой.
40
Происшествие вызвало скандал. Целых две недели все газеты и новости пестрели различными интерпретациями. Репортеры рвались в больницу, чтобы взять интервью. А мне хотелось покоя.
Постепенно я приходила в норму. Вставать врачи не разрешали и передвигаться приходилось в коляске. Артем почти прописался в больнице, а на вопросы о туре отмахивался:
— Какие танцы, когда ты тут… в таком состоянии!
Я слишком хорошо его знала, чтобы не заволноваться. Артем скрывал, но я видела, как он то и дело бросает быстрые взгляды на телефон, или постоянно лезет за ним карман. Как лихорадочно хватает трубку или напротив, раздраженно отключает аккумулятор. Он очень переживал за шоу. Но почему-то решил отказаться от него ради меня.
— Зачем? Я уже в порядке.
— Затем, что я с ума сойду, если не дай бог что. Ева, ты не понимаешь. Один раз я тебя уже потерял, причем по собственной глупости. Второго раза не будет!
И он заваливал палату цветами и фруктами, а к любым несанкционированным букетам относился настороженно, словно они были пропитаны ядом.
И когда медсестра внесла охапку зелени, среди которой притаились хрупкие бутоны гибискуса, разозлился не на шутку.
— Я же велел ему…
Мне не надо было спрашивать или искать в букете визитку. Такие цветы мог прислать только один человек.
— Позови его!
— Что? — осекся Артем. — Зачем?
— Потому что нам нужно поговорить. И кое-что выяснить. Очень тебя прошу — дай мне это сделать. И не мешай.
Он нашел в себе силы не хлопнуть дверью. А вскоре в палату вошел Виктор.
Выглядел он неплохо. Длинные рукава рубашки скрывали порезы, а синяки уже рссосались. Это я выглядела, как ведьма-алкоголичка, со свей рассеченной щекой. Даже к зеркалу боялась подходить. И теперь прекрасно понимала, почему Виктор старается смотреть в сторону.
— Что, так страшно?
— Что? — он вздрогнул, будто я его плетью обожгла.
— Говорю, страшная такая, что видеть не хочешь.
— Нет. — он все-таки повернул голову. — Ева, мне просто стыдно.
Вот так просто. «Стыдно». Одного слова хватило, чтобы объясниться.
— Прости. Я знаю, что не должен был, что не имею права тебя тревожить, что должен исчезнуть из твоей жизни навсегда. Но не могу! Не могу вот так, не объяснившись.
— Артем уже все рассказал. Спасибо, что пытался потянуть время.
И мы оба замолчали. Виктор снова смотрел куда-то в стену за моей спиной.
— Я думал, что умру, когда она написала. А потом и позвонила. Знаю, что должен был оставить хотя бы записку, но… не посмел. Лючия страшная женщина. Она бы нашла способ отомстить.
— Я знаю. Теперь — знаю.
— С твоим ребенком все хорошо? Врачи говорят, что тебя вовремя привезли.
— Да, спасибо. Только вот шрам останется… — я коснулась лица.
— Сделаешь пластику. Я оплачу…
— Да ладно, чай, не нищая. Только вот светить такой рожей на выставке как-то… стыдно. Это ведь мужчин шрамы украшают.
Виктор опустился рядом с креслом на колени. Его руки были горячими. А губы, которыми он коснулся моих ладоней — сухими.
— Прости. Тысячу раз — прости.
Вздохи. Лючия, оседлавшая мужские бедра…
Я отстранилась. От отступил без возражений. Только в глазах застыла тоска.
— Надеюсь, она не выйдет. Я все для этого сделаю, — Виктор поднялся. — Прощай.
Я долго смотрела на закрывшуюся дверь и понимала: больше я его не увижу.
Но вместо сожаления накатило облегчение, с души словно тяжелый камень свалился.
— Артем? — знала, что он там. в коридоре, ждет. — Увези меня домой, а? У меня дел много. Да и у тебя тоже.
Он присел передо мной на корточки. И улыбнулся. Счастливо, как ребенок:
— Ты — главное мое дело. Ты, и он, — ладонь мягко легла мне на живот. — И не беспокойся, я сумел договориться о задержке тура. У нас есть пара недель. Твоя выставка не пострадает.
Он сдержал слово. Дома поднялась настоящая буря, но её стержнем оказалась не я. Отголосок скандала докатился и до нашего города, репортеры жаждали эксклюзивного интервью, приглашали в ток-шоу. Отказы их не смущали. Наконец, Артем договорился о пресс-конференции.
— Ева, нам нужно выдержать один час. Попробуем свести разговор к предстоящей выставке, это будет хорошая реклама.
Но вопросы касались только Лючии, Виктора и моего неродившегося пока ребенка.
Я отвечала, стараясь придерживаться официальной версии. Но репортеры становились все настойчивее, и Артем взорвался:
— Я хочу сделать заявление!
В зале воцарилась тишина. Журналисты замерли, вытянув руки с диктофонами. И только щелчки фотокамер напоминали, что мы не в музее восковых фигур.
— Я официально заявляю, что Ева ждет ребенка от меня. Виктор для неё — только друг, не более.
— Вы собираетесь пожениться? — выкрикнула затянутая в строгий офисный костюм девушка. Казалось, стекла её очков блестят от любопытства, а не от многочисленных ламп.
— Разумеется!
От такого поворота онемела даже я. А Артем достал из кармана атласную коробочку и, выйдя из-за стола, опустился на одно колено:
— Ева, ты выйдешь за меня?
Мир перестал существовать. И все встало на свои места. Та тоска по Виктору, боль одиночества — это было всего лишь попыткой заглушить пустоту, оставшуюся поле расставания с Артемом. Но суррогату никогда не заменить оригинал, теперь я это понимала.
41
В этот день дверь не закрывалась и звонок удивил.
— Я посмотрю, — подскочила Маша.
Я кивнула — принимать гостей в нижнем белье и чулках как-то… странно.
— Вот и все! — парикмахер воткнула в волосы последний цветок. Один из той коллекции, что произвела фуррор всего несколько недель назад. Все поделки ушли в течении нескольких дней, но с этим гибискусом я не смогла расстаться. Казалось, он хранит эхо воспоминаний: аромат моря, вкус солнца, тепло нагретой травы. И наряд я выбирала под него, наотрез отказавшись от подвенечного платья и фаты:
— Ну куда с пузом?
Но и
