Баню я никогда не любила. Жарко, влажно, душно… и гарью воняет. Но не здесь.
Лежать на сене оказалось мягко и удобно, веники в руках девушек работали как опахала, нагоняя горячий воздух, а не выступали в роли розог, как обычно. Так что когда меня запихнули в бадью с водой и принялись намыливать голову, я не протестовала. Хотелось лечь, закрыть глаза и заснуть.
Только проснуться уже дома, в собственной кровати. Или, на крайний случай, в общежитии.
Увы, мечты остались мечтами. Я находилась на Кромке, в неведомом княжестве и что будет дальше, зависело только от правителя. Чертовски красивого, но…
Проклятье, я не желаю становиться ничьей любовницей! Мне всего шестнадцать лет! Я еще жизни не видела!
Разозлившись, я выскочила из кадки, совсем забыв про девушек.
Они поняли мое движение по-своему.
5.2
Миг, и я обнаружила себя в соседней комнатке, в кресле, укутанной в простыни. На столе рядом стояли миски с ягодами, сладкими пирожками, ватрушками, кувшины с квасом и морсом.
— Может, сбитня желаешь? Так это мигом! — суетилась рядом Богдана Желановна.
И вот эта суета наводила на размышления.
С чего бы кормилице самого князя так лебезить перед чужачкой? Перед любовницей она бы спину не гнула, насколько помню, «молочные матушки» пользовались уважением и кучей привилегий; замуж меня не звали. Значит…
Значит, им что-то нужно. И чем раньше узнаю, тем лучше!
— Ест не хочу. А вот с князем вашим поговорить — очень!
Ну и суета поднялась! Меня тут же обрядили в длинную рубаху, укутали во что-то, похожее на вышитый халат и вернули в уже знакомую комнату.
На кровати лежал алый с золотом сарафан, на полу, на подушечке, ждали мягкие туфли.
— Не побрезгуйте нашими нарядами!
— А где моя одежда?
Все было новое, но свое, оно привычнее. И что, что шорты короткие, а топ — облегающий? Под медицинским халатом не видно!
— Да разве можно в той одеже — то пред светлы князевы очи являться! Да и грязная она. Девки постирают, заштопают где надо, да и принесут, в сундук положат, и пусть лежит все, как память.
Ох, как хотелось ответить! Но ясно же, что кормилица всего лишь передавала мысли хозяина. А значит, и истерики устраивать нужно было ему.
Пришлось одевать то, что дали. Неожиданно оказалось, что ходить в сарафане нужно по-другому, плавно, а не размашисто, как я привыкла. Иначе просто не получалось! Это бесило. А расшитая жемчугом лента впивалась в лоб, давила на виски, но просьбы ослабить ее оставались без внимания.
Волосы заплели в косу, а к ней привесили какое-то звенючее украшение. Прикольно!
Я покрутилась возле зеркала, но ничего не поняла: полированная металлическая пластина отражала только силуэт.
— А ты в воду, в воду поглядись! — служанка указала на широкую миску.
Действительно, так лучше. Конечно, с таким «зеркалом» не накрасишься, да и нечем — моя косметика осталась дома, а местной я не доверяла, но выглядело неплохо, хотя и непривычно.
— Ну, теперь можно и подождать, когда светлый князь тебя позвать изволит, — Богдана Желановна выглядела довольной.
Меня же такое положение не устраивало. Он, может, неделю «изволять» будет! А я сейчас домой хочу! Да хоть и в академию, только в свой мир! Ох, вот недаром поступать не хотела! Как чуяла! Да еще с моей «удачей».
А, была не была!
— Ваш князь сам заявил, что когда захочу поговорить, достаточно только сказать,
— я направилась к двери.
Девушки застыли, а кормилица просто не успела преградить путь. Зато крикнула так, что уши заложило:
— Не выпускать!
В соседней комнате, только что пустой, началось светопреставление. Женщины, мальчики и даже мужчины выстроились так, что обойти их было невозможно. Возвращаться? Как же!
— Или сейчас же зовете князя, или… я тоже умею орать!
— Да будет тебе, золотце! Ну зачем же так? — замахала руками Богдана Желановна. — Князю уже сказали, как освободиться, так пришлет отрока. Надо только немного подождать.
— И сколько?
— А вот, отобедай покамест. А там отдохни… после мыленки-то самое то, — стала уговаривать меня, как ребенка, разве что не сюсюкала. Тьфу!
— Не хочу. И, вообще, пока вашего князя не увижу — есть не стану! Так и знайте!
Положение спас запыхавшийся мальчишка. Он протиснулся сквозь толпу и объявил:
— Князь гостью отобедать приглашает.
Суета тут же прекратилась. Заслон исчез и меня повели по бесчисленным переходам и галереям. Честно — дорогу я не запомнила, и обстановку тоже. Единственное — все было очень красочно. Расписные стены, резная мебель, в окнах — витражи из разноцветного стекла, красного, синего и белого. Простые ромбики, а вкупе с остальным выглядело потрясающе.
Наконец, мы добрались до столовой. Или нет, скорее — трапезной. Здесь не было витражей, в окнах вообще не было стекол, и пахнущий травой и цветами ветер врывался в помещение и пытался поиграть с бахромой скатерти. Но ему удавалось лишь немного качнуть тяжелые кисти.
Стол стоял в центре, а вдоль стен жались лавки и что-то вроде сервантов. В памяти всплыло услышанное где-то слово «поставцы». В них красовалась посуда.
На лавках, то ли для мягкости, то ли для уюта, лежали толстые тканые дорожки. Табуреты венчали квадратные подушки. Все шитое — украшено вышивкой, все деревянное — покрыто резьбой.
Я бы еще долго рассматривала убранство просторной и светлой палаты, да низенькая дверь открылась, пропуская хозяина.
— Княже, — согнулись в поклоне Богдана Желановна и девушки-служанки. А я только сильнее выпрямила спину, да расправила плечи — не буду спину ломать перед похитителем!
Он принял это как должное, а на шипение кормилицы, пытающейся заставить меня поклониться, покачал головой:
— Будет тебе. Девушка эта тут не по своему желанию, разреши — и в глаза плюнет. И права останется.
— Да что ты такое говоришь, Зареславушка? — охнула Богдана Желановна, а я с интересом оглядела князя.
Имя-то какое! Зареслав. Словно солнышко в небе — яркое, горячее. Так идет ему. А главное ведь — понимает, что украл меня и, кажется, ему это тоже не нравится.
Или, может, купил? Ну, ничего, сейчас выясню!
5.3
— Присаживайся, — указал князь на короткую скамейку, застеленную тканым полавочником. — Не побрезгуй моим хлебом-солью…
Я и не думала. Переживания-переживаниями, а живот от голода подводило, тем более что от стресса всегда есть хотелось. А здесь было, чем подкрепиться.
В центр застеленного алой скатертью стола поставили глиняный горшок. Крышку ему заменяла лепешка, золотистая и так ароматно пахнущая, что в животе заурчало.
Князь ловко срезал ее ножом и по комнате поплыл мясной дух. Во рту сразу набралось столько слюны, что я непроизвольно сглотнула.
— Угощайся, — Зареслав, отмахнувшись от служанки, сам наполнил мою тарелку похлебкой. Густой, вкусный! Интересно, что это за овощи в нем плавают? И травки какие-то неизвестные: явно не лук, не петрушка, и даже не укроп! Да и мясо — не говядина. И не свинина.
Князь с видимым удовольствием наблюдал за тем,
