— А как вы меня у Бабы Яги похитили?
— Да в отвар кое-что подмешали, он и подействовал иначе. Антонина, — отмахнулся князь, — прости, но не до твоих похи…
Зареслав замер, уставившись на меня. Потом перевел взгляд на кормилицу. Та ловила ртом воздух, словно узрела что-то чудесное.
— Так о чем я и говорю! — не сдержала смешка. — Если уж этот человек смог саму Бабу Ягу вокруг пальца обвести, то…
— Коня, — приказал князь. — А тебе, душа моя, благодарность будет. Вот только вернусь, так сразу.
Меня тут же отправили обратно в горницу. Подали обед, но ни чечевичная похлебка, ни караси в сметане, ни стопка масляных блинов не прельщали. Хотелось знать, куда отправился князь, однако Богдана Желановна как воды в рот набрала, а все вопросы сводила к одному: чем одарит меня князюшка по возвращении.
Даже прикидывала, какие наряды сошьют из парчи, как украсят их жемчугами. да золотой канителью:
— Поплывешь, будто пава, ровно белая лебедушка. Зазвенят накосники, засияют самоцветы да яхонты на высоком кокошнике, да так, что затмят звезды небесные.
Что-то, а зубы заговаривать она умела, да так, что заслушаешься.
Но меня больше интересовало, куда умчался князь, и что делать дальше. А еще были подозрения, что предложение о замужестве прозвучит снова, и отвертеться не получится.
6.3
Я ошиблась.
Князь вернулся через три дня, и сразу потребовал меня к себе. Богдана Желановна засуетилась, забегали сенные девушки, собирая меня для встречи.
— Ну где это видано: из стремени да на совет! Грязь дорожную в баньке горячей не смыл, одежду чистую не потребовал, а сразу — приведи гостью, да приведи. Ты вот что, ступай ровно, глаза долу опусти, говори голоском тихим да ласковым…
Я кивала, пропуская наставления мимо ушей. Было интересно, что узнал Зареслав. А он точно узнал, иначе бы не торопился.
Князь был не один — вокруг стола с расстеленной картой столпились воины. В кольчугах, при мечах, разве что шлемы сняли.
— Пришла? — князь едва удостоил меня взглядом. — Знакомьтесь, други, моя советчица, светлая головушка!
Мужчины приветствовали меня легкими кивками и снова повернулись к Зареславу. Они тоже сгорали от нетерпения, только умело это скрывали.
— По твоему совету, Антонина, был я у волхва. Долго мы с ним беседовали. а того дольше он разговаривал с богами лесов и полей. Поведали они ему, что княжество наше облюбовало Лихо Одноглазое, держит его за вотчину.
Воины загудели, не веря услышанному. А я отчаянно пыталась понять, о чем речь, что за чудо такое — Лихо, да еще и Одноглазое. Помнилось, было такое в сказках. Или в былинах?
А князь продолжал:
— Главное выяснить, где оно засело.
Оглядев собравшихся, Зареслав полез в подвешенный к ремню мешочек и вытащил яйцо.
Обычное яйцо, разве чуть более вытянутое и с ослепительной, в синеву, скорлупой.
— Готовы?
Не дожидаясь ответа, князь ударил яйцом прямо о карту. Оно разлетелось на тысячи кусочков, которые тут же превратились в тонкую мерцающую пыль. Она клубилась над столом, а потом собралась в невесомое облако.
А в руках князя осталось кольцо, к которому на цепочке была подвешена игла.
— Истинное железо, — пояснил он и, шепча что-то одними губами, медленно провел рукой над картой.
Игла качнулась. Облако замерцало и расплылось, превратившись в точную копию кольца. В его серединке, словно в иллюминаторе самолета, медленно проплывали луга, леса, вились синие ниточки рек, сверкали на солнце неровные зеркала озер.
Я застыла: если подумать, в это мире я видела не так уж и много чудес. Скатерть — самобранку, да волшебную избушку Бабы Яги, вот и все.
Глаза присутствующих впились в облако. Князь не спешил, обследую каждый уголочек княжества. В палате повисла такая тишина, что уши закладывало.
Игла дернулась, и тишина взорвалась общим вздохом. Окошко полыхнуло тьмой, а земля стала стремительно приближаться.
Вскоре получилось рассмотреть каждый листочек на дереве, каждую трещинку коры на стволе.
Под деревьями топорщился коленчатыми иглами хвощ. Мох покрывал камни и узловатые корни, в дуплах гниющих выворотней затаились тени.
Князь поводил кольцом туда-сюда. Игла, как примагниченная, указывала в одну точку.
— Так и думал, что оно в Гнилушках засело, — хмыкнул князь. — Ну, что? Собираемся?
— Погоди, княже, — остановил его один из воинов. — Неужто думаешь уничтожить Лихо?
— Если бы, — губы Зареслава искривила горькая усмешка. — Неубиваемое оно!
— И как? — заволновались воины, — без надежды на победу навстречу смерти идти?
— Почему же — без надежды? Волхв сказал, есть способ Лихо загнать туда, откуда оно вылезло, надо только амулет его добыть.
По мрачным взглядам было ясно — мужчины сомневаются.
— Да и сама удача с нами! — указал на меня князь. — Надо только переправить ее в Гнилушки так, чтобы баба Яга не пронюхала, где мы девицу прячем.
Я мысленно усмехнулась. Дудки! Не хочу плясать под чужую дудку, и в плену жить не желаю, даже в золотой клетке.
И тут в голову пришла идея:
— Послушай, князь, — я поймала взгляд синих очей и едва не забыла обо всем. Но где-то в глубине памяти зазвучал голос парня с фиолетовыми волосами, и это помогло очнуться. — Давай начистоту: тебе надо лихо изгнать, а мне домой вернуться. Так?
Зареслав кивнул, и я продолжила:
— Предлагаю сделку: я еду с вами Лихо прогонять, а ты, после этого отправляете меня домой.
— Ага, — хмыкнули за спиной. — Если после Лиха выживем, то Баба Яга точно не помилует, после всего-то.
— Погоди, — оборвал князь, — Добровольно пойдешь?
— Точно так, — подтвердила я и уставилась на Зареслава. Даже сама понимала, что нахально, но выбора-то не было!
— И Бабе Яге скажешь, что тебя здесь не обижали?
— Скажу!
— И подтвердишь, что все было добровольно?
— Подтвержу!
Да я что угодно готова была подтвердить, лишь бы вернуться домой как можно скорее.
— Собираемся! — приказал князь. И добавил специально для меня: — Из возка не выходить, руны не стирать, наузы не распутывать! И скажи там кормилице, чтобы подобрала тебе одежду поудобнее, путь неблизкий.
6.4
Узнав о поездке Богдана Желановна заохала, запричитала: виданное ли дело, девке в воинские походы ходить.
— Тебе в тереме сидеть, от нечисти прятаться да мир в княжестве блюсти, пока князюшка делом ратным занят.
Но, понимая, что я не простая гостья, смирилась. И озаботилась гардеробом:
— Ни одного сарафана широкого, ни одной рубахи!
— А что, из готового подобрать нельзя?
Кормилица всплеснула руками, словно умирающий лебедь — крыльями:
— Да какое там! Ты же ни одному роду не принадлежишь, нельзя тебе чужую вышивку вздевать. Глянь на рукава, там только знаки обережные, милость богов призывающие.
Интересненько!
В ближайшие полчаса я выяснила, что здесь ничего не делается просто так, особенно украшения.
Так, серьги носят только замужние, а кокошники и ленты — удел девушек.
По узорам, украшающим одежду, можно было узнать не только род человека,
