— Все в порядке? — Артем тем временем помог мне снять пуховик. Остальные ободрили сочувственными взглядами. Только Кирилл внимательно слушал Павле Семеновича, не проявляя ко мне никакого интереса. Даже сообщение, что идея с графиком — моя, не вызвала у него отклика.
И снова стало обидно. Теперь все достижения будут на Дар скидывать, забывая про его обратную сторону. Думаю, я нигде не споткнулась, не поскользнулась и не заблудилась в метели только потому, что Павел Семенович крепко держал за руку.
Зато Баба Яга проявила к этому интерес:
— Антонина, говорите? — и велела: — Доставай подгляды, посмотрю.
— Может, сперва с лихоманками разберемся? — попытался уломать ее Павел Семенович, но та даже бровью не повела.
— Убирайте свои карты, схемы… Ворожить буду. Да не смотри как баран на новые ворота! Сам не понимаешь, что происходит? Все разжевывать надо?
В классе воцарилась тишина, которую прорезал тяжелый вздох Баба Яги.
— Ну подумайте, почему подгляды именно Антонине подкинули?
— Новичок?
— И это тоже… Ну, что? Никак? Вот дурни… У Тони обратная сторона Дара какая? Ну? Дошло?
На лицах отразилось понимание. А я опять почувствовала себя лузером: мало того, что и так на ровном месте приключений на пятую точку найду, так этим еще и воспользовались! Ну, правильно! Я эти конфеты могла год в сумке таскать. Если бы не Прокуда…
— Не куксись, — кажется, Баба Яга разгадала мой настрой. — Просто ты из-за своего Дара более уязвима, вот и все. В НИИ твоих «коллег» холят и лелеют, не то что остальных.
Кажется, я поняла, что чувствуют дети великих актеров, писателей или певцов. Их вечно сравнивают с родителями и любой успех объясняют помощью. А здесь был Дар… Те же яйца, только в профиль. Неужели я так никогда и не приду к успеху самостоятельно?
От таких мыслей заполыхали щеки. Стало жарко. Мнилось, все смотрят только на меня. Но, когда подняла голову, оказалось, что остальные заняты своими делами. Лишь Кирилл глядел с любопытством, но тут же отвернулся, потеряв всякий интерес.
Хотелось плакать. Крушить все вокруг, кричать…
Но на истерики времени не было — поджимали проблемы общемирового масштаба.
17.3
— Даша, иди сюда, будешь помогать. Остальные — шаг назад!
Все послушно отступили от сдвинутых парт, на поверхности которых Баба Яга начала чертить маркером.
Она что-то тихо бормотала, иногда переходя на мелодичное пение. Ноты взлетали и опускались, сплетаясь в рулады, повторить которые человеческий голос был не в состоянии. Даша не сводила с колдуньи глаз, вытягивая из клубка алую нить. Как только маркер делал завиток, на ней появлялся узел, а то и несколько.
Наконец два круга, один — нарисованный, другой — из ниток, сложились в узор. Баба Яга замолчала, чтобы сделать глоток воды, и кивнула:
— Умница. Дальше я сама.
Даша послушно отошла.
Бормотания возобновились, только теперь Баба Яга не рисовала. Взяв отложенный помощницей клубок, она начала плести сеть, Каждый новый узелок вспыхивал желтой искоркой, чтобы превратиться в блестящую, похожую на росу капельку. Вскоре в руках колдуньи покачивалась небольшая сумочка, сверкающая, словно была расшита кристаллами Сваровски и предназначалась для пафосных модниц.
Подгляды перекочевали туда из коробки. Не переставая то петь, то шептать, Баба Яга затянула горловину авоськи и положила ее в круг.
Повинуясь взмаху рук, искорки замерцали, то вспыхивая, то приглушая блеск. Сумочка словно дышала, нет, она была похожа на бьющееся сердце, и пульсировала все быстрее и быстрее. Сполохи становились все ярче и ярче, следуя уже почти без перерыва, чтобы взорваться ослепляющей вспышкой.
Я даже присела от неожиданности. Показалось, вспыхнула сверхновая. А когда перед глазами перестали танцевать разноцветные круги, ничто не напоминало о ритуале.
— Вот и все. Вот и нет твоих шпионов. Но вопросы остались. Ничего, и их решим, благо, не срочные. — Баба Яга довольно потерла руки. В этот момент на ее лице проступило что-то странное, словно другой человек выглянул из-за маски. Теперь она очень напоминала героиню русских народных сказок.
Но через мгновение все вернулась на свои места. Передо мной снова стояла заведующая.
— Ну, что застыли? За работу! Где там ваша карта?
План вернулся на парты, на которых не осталось ни следа от рисунков. Встав в круг, мы рассматривали карту так, словно видели впервые.
Палец с идеальным маникюром провел вдоль волнистой линии:
— Да, это символ Зимы. Вот паршивка, решила не мытьем, так катаньем… Еще две вспышки, и ткань бытия истончится, пропустив остальных. А заодно и еще кое- какую нечисть. Паша, что ты думаешь?
Она повернулась к куратору, а я застыла — Степанида Петровна впервые обратилась к нему не по имени-отчеству.
Тот покачал головой:
— Хранительница границ здесь вы. Вам и приказывать.
— Ну что же… — закрыв глаза, Баба Яга трижды хлопнула в ладоши. Резкий звук заполнил помещение, и стоило ему развеяться, как прямо на карте появились ворон, сорока и худой, гибкий черный кот.
Он внимательно выслушали хозяйку и исчезли. Просто растворились в воздухе. А вместе с ними и Прокуда.
Баба Яга помахала рукой, разгоняя возникшее над столом туманное облачко, и сообщила:
— Теперь только ждать. Тоня, — я вздрогнула, услышав свое имя, — вспоминай, кому дорожку перебежала? Неспроста подгляды на тебя заговорили, чую, не обошлось без кровавой ворожбы.
Наступившая тишина стала осязаемой, а взгляды окружающих едва не пригнули к полу.
— Я… не знаю.
Я действительно не знала! Вроде никому не вредила… кроме Лиха!
— Нет, Одноглазое сейчас в темном уголке сидит, раны зализывает. Да и не пользуется оно таким. Тут человек руку приложил. Ладно, выясним. А пока — ждем.
Время тянулось, как загустевшая сгущенка. Баба Яга терпеливо сидела за столом, подперев голову руками, Павел Семенович ходил из угла в угол. Таким я его еще не видела.
Остальные тоже старались отвлечься: Даша вязала свои узлы, трекируя пальцы, Майя в тысячный, наверное, раз рассматривала покрытый пылью гербарий в шкафу, Артем достал книжку и пытался читать, но взгляды, которые он то и дело кидал по сторонам, показывали, что не очень-то получается.
И только Кирилл спокойно сидел, думая о чем-то своем. Словно не было бурного обсуждения, словно не прятались в щелях и тени разведчики, словно вообще ничего не происходило!
Но когда из какой-то щели вынырнул Прокуда, первым его заметил именно Кирилл.
Проказник, тяжело дыша, вскарабкался на стол. Вскарабкался, а не вскочил, как обычно! Бока вздымались и на шерстке таяли снежинки, отчего она вскоре стала напоминать старую мочалку.
Мы собрались вокруг, но услышать, что он шепчет бабе Яге на ухо не получилось. А та, обведя всех тяжелым взглядом, припечатала:
— Началось! Сидите здесь и не высовывайтесь! Паша, ты тоже.
— Одну не пущу! — куратор встал перед Бабой Ягой, раскинув руки. — Совсем рехнулась? Да и Антонину…
— Это ты рехнулся, — она растянула губы в
