Попрыгав немного по кровати, я сосредоточилась и опять разогнала табун мурашек по спине. И оп-па! Ха-ха! Кто молодец? Пашенька молодец!
Пашенька пойдет в ванную и будет купа-а-а-аться. Впервые нормально в этом мире, хоть голову помою… и одолжу у Края чего-нибудь из нижнего белья, он мужик не жадный, поделится.
Жаль только, что работает так много. Я уже и накупалась, и надушилась, и печеньки со стола съела, и вина выпила из графина, а его все нет и нет. Устала ждать и прилегла. Придет — разбудит…
Спать в вивисекторской постели мне и раньше нравилось, а сегодня после банных процедур я и вовсе почувствовала себя королевой. Мягко, тепло, приятно, спится сладко… только кто-то тихонечко бухтит над ухом и дует в него горячим воздухом.
Сквозь сон я недовольно заворчала, но тут же расслабилась, когда чьи-то умелые и уверенные руки стянули с головы влажное полотенце и начали осторожно расчесывать чисто промытые волосы.
Если бы я меньше устала, я бы обрадовалась возвращению лорда гораздо явственнее, но сонливость оказалась сильнее, и я только замурлыкала вслух, как сытая кошка. А мужчина, под тяжестью которого прогнулся мягкий матрас, сидел рядом, перебирал мои волосы, гладил по плечам и тихонечко бухтел что-то про наглых девчонок и свои лучшие подштанники из паутинного шелка.
— Не жадничай, у тебя еще есть, — сквозь сон пробормотала я, поворачиваясь и ловя такую приятную теплую мужскую руку. Обняла ее, сунула себе под щеку и счастливо вздохнула.
— Ну ты и нахалка, — сказал вивисектор с каким-то даже восхищением. А потом взял и лег рядом, подгреб меня другой рукой к себе поближе, обнял, как плюшевого мишку, уткнулся носом в волосы и засопел.
— Я слишком устал, чтобы во всем этом разбираться. И почему мне кажется, что раз ты здесь, значит, и остальное все будет в порядке? Странное чувство, если подумать. Если подумать… но не буду. Завтра. Все завтра…
Я была с ним согласна на все сто. Вот проснемся, улыбнемся… поедим… а то от моего вивисектора за эти несколько дней одни брови остались, так исхудал от нервов и нерегулярного образа жизни, бедолага.
Пусть отдыхает. А утром мы с чем-нибудь обязательно разберемся. Обязательно.
Глава 27
Лорд Крайчестер:
Когда я проснулся, нахалки и след простыл. Ну да, выспалась всласть и испарилась. Даже утренних поцелуев мне в этот раз не перепало. Обидно!
Хотя… странно, но я и сам отлично выспался. Давно не чувствовал себя с утра таким свежим и отдохнувшим. А через секунду пришло воспоминание, как мне сквозь сон чудилось, что кто-то гладит меня по голове, перебирает волосы, даже легонько целует в лоб, в переносицу, в уголок рта… и бормочет что-то про вивисектора, от которого одни брови и челюсти остались, так исхудал.
И что это было? Я уже так привык к этой незнакомке в постели, что, если она не явится, начну беспокоиться, как за свою ворону? Вот дурдом…
В следующий миг я думать забыл про ночную нахалку, подскочил.
— Кар-р! — раздалось от форточки, и в спальню протиснулась моя ворона.
— Живая!
— Кар-р.
Она спорхнула мне на руку, осторожно, чтобы не оцарапать, обхватила запястье когтями и виновато нахохлилась. Я привычно провел по шелковистым перьям.
— Ты в порядке? Как себя чувствуешь?
— Кар-р!
Я повернулся, чтобы угостить пернатую специально для нее припасенными печеньками. Еще позавчера заметил, что они ей особенно нравятся, и велел горничной принести целую вазочку.
Ага, как же, угостил…
— Вот поганка!
— Кар? — изумилась пернатая моему выпаду, переступила лапами по руке и наклонила голову вбок, заглядывая мне в лицо.
— Здесь опять была эта таинственная дама, и она все твое печенье умяла. И мое вино, — со вздохом констатировал я, рассматривая крошки на скатерти и грязный бокал. Кстати! Мои панталоны и халат сонливая гостья тоже прихватила с собой, когда в очередной раз исчезла.
— Потерпишь минуту? — предложил я птице. — Прикажу накрыть завтрак. Наконец-то нормальный завтрак, утром, все как положено. — Кстати, как тебя зовут?
Вроде бы логично дать птице любую понравившуюся кличку, но сейчас я где-то на интуитивном уровне был уверен, что имя у моей вороны есть и мои варианты вряд ли она одобрит. Птица наклонила голову, посмотрела на меня внимательно, словно раздумывала, достоин ли я знать ее имя. А потом перепорхнула на стол, уверенно схватила карандаш и вывела.
— Паша? — переспросил я, сделав ударение на последнем слоге. Забавное имя, ни на что не похожее.
— Кар! — ворона замотала головой и ткнула кончиком карандаша в первую гласную. — Кар-ра!
— А, понял. Приятно, наконец, познакомиться. Паша. Хм…
Паша взгромоздилась мне на плечо, и мы пошли завтракать. Точнее, пошел я, а Паша верхом поехала.
За второй чашкой тонга я задумался. Надо в Комитет. Но прежде надо исполнить обещание, данное Арраане.
Пашка:
Завтрак хорошо, завтрак правильно. А вот одно сплошное кар-р-р вместо вменяемой человеческой речи — это хуже. У меня что теперь, коммуникация будет включаться только в момент стресса? Типа когда королевы в бедную птичку пальцами немытыми тычут или усы из люка лезут? Что-то как-то не нравится мне такая функция организма…
Но вообще все странно. Я вот Пашенькой мирно продрыхла у своего вивисектора под боком почти до самого утра. Во всяком случае, мурашки-перышки разбудили меня только на рассвете, да и то они были какие-то вяленькие и, когда я на них мысленно цыкнула, притихли. Так что я успела даже с грустью поразмышлять над тем, что усталый вивисектор к использованию в сексуальном смысле не пригоден. В смысле — будить жалко. И так замученный. А все королева! Коза драная, обижает моего Краюшку…
Хотя нет, конечно. Не обижает. Он сам кого хочешь обидит, даже королеву. Ладно, пусть спит, а мне пора крылья размять, а то мурашки вон робко намекают. Топают по спине, приплясывают и легонечко покусывают. Интересно, может, это так типа перья сквозь кожу прорастают?
С этим научным вопросом в голове я выбралась из кровати, пошла умылась, нашла у Края в ванной зубную щетку в забавной и явно не распечатанной упаковке из промасленного пергамента, коробку с зубным порошком… да здравствует гигиена полости рта! И клюва.
Ну а потом я все же превратилась, знакомым путем выбралась через вентиляцию и даже полетала немного в облаках. Спускаться к крышам опасалась: мне прошлого раза хватило; пока всех стрелков не пересажают — фигу им, а не меня в качестве мишени.
Вот интересно, когда я вернулась, мой вивисектор мне так обрадовался… Почему я все никак не решусь ему признаться? Сама не понимаю, словно удерживает что-то,
