– Свободны, товарищи! – полуобернувшись к бойцам, скомандовал Гайдар. – Я знаю этих людей!
Автоматчики поставили «ППД» на предохранитель, закинули оружие на плечо и, на секунду встав по стойке «смирно», развернулись и ушли. Краем глаза я заметил, что повар Трофим тоже куда-то испарился.
– Товарищ комиссар, разрешите доложить! – начал Ерке. – Меня, как вы знаете, посылали к своим для налаживания связи. По пути я встретил группу Осназа, у которой было аналогичное задание от штаба фронта. Всех этих людей я лично знал. Вот я и счел необходимым сразу привести их к товарищу подполковнику. Тем более что присутствующий здесь Игорь…
– Сын нашего командира! – перебил Вадима Гайдар. Наконец-то суровое лицо писателя полностью разгладилось, и на нем появилась знакомая добрая улыбка. – Вольно, лейтенант! Можете продолжить прием пищи! Ну, здравствуйте, дорогие товарищи! Игорь Глейман и Хуршед Альбиков, если мне память не изменяет?
– Так точно! Товарищ… э-э-э… комиссар! – ответил я.
Аркадий Петрович рассмеялся.
– Напугал я вас? Разрешите представиться: начальник Особого отдела сводной группы Глеймана!
– А, так это про вас Вадим говорил: мол, появился батальонный комиссар из Москвы и навел порядок!
– Да, это я! – с улыбкой кивнул Гайдар. – Сами понимаете, Игорь, что приехал я в войска совсем по другому делу, но тут немецкое наступление, окружение, паника, беспорядок, потеря управления и прочие сопутствующие тактическому поражению неприятности. Вот и пришлось молодость лихую вспомнить!
– Вы же, товарищ комиссар, во время Гражданской войны полком командовали? – зачем-то уточнил я, хотя прекрасно помнил этот факт из биографии детского писателя.
– Неполного состава и недолго, но да, командовал! – не стал отпираться Гайдар. – Вы, Игорь, можете по-прежнему обращаться ко мне по имени-отчеству!
– Я слышал, Аркадий Петрович, что вы были самым молодым командиром полка в истории Красной Армии! – припомнил я еще один фактик.
– Неужели? – удивился Гайдар и на секунду прикрыл глаза, что-то прикидывая в уме. – Хм… Я как-то раньше об этом не думал… Но если посчитать… А ведь верно… Мне тогда только-только семнадцать лет исполнилось… И вряд ли кто-то еще в таком же возрасте… Выходит, что вы правы, Игорь! Вы, похоже, мою биографию лучше меня знаете! Опять, наверное, скажете: в школе учили?
– Конечно! – пожал я плечами.
– Интересная у вас школа, да… – задумчиво произнес Гайдар. – Ну, ведь я там несколько раз бывал… Хорошая школа! Ладно, это всё лирика! Вы обед закончили? Разговор есть… Лейтенант Ерке!
– Я! – Вадим снова с явным сожалением отставил котелок и вытянулся, привычно поморщившись от боли в сломанных ребрах.
– Вы мне тоже понадобитесь для подробного доклада о вашей миссии! – строго сказал «добрый детский писатель». – Однако я вижу, что вы ранены… Перевязка нужна?
– Нет, товарищ комиссар! – мотнул головой Вадим. – Ребра повреждены, но открытых ран нет, срочной перевязки не требуется!
– Хорошо! – кивнул Гайдар. – Сержант Альбиков, вас ведь всего четверо, мне правильно сообщили?
– Да, товарищ комиссар! Нас четверо, но командир группы и радист сейчас у подполковника Глеймана и…
– Подробности в моей палатке! – строго сказал Гайдар, оглядываясь по сторонам. – Здесь слишком много лишних ушей. Итак… все закончили кушать? Идите за мной!
И детский писатель, он же по совместительству особист сводной группы, развернулся и, не оглядываясь, рванул быстрым шагом куда-то в глубину леса, ловко уворачиваясь по пути от веток.
Палатка Особого отдела была примерно в два раза меньше штабной, но охранялась как бы не лучше – я заметил сразу четырех часовых, причем все они были с автоматами «ППД». Замаскирован этот важный объект был так, что с десяти метров казался поросшим травой холмиком.
Рядом с палаткой находился какой-то… трудно подобрать подходящий термин… загон? Примерно как для лошадей, но размерами поменьше – утоптанная площадка, примерно десять на пять метров, огороженная жердями. Причем жерди выполняли чисто декоративную функцию – если бы обитателям загона пришло в голову покинуть площадку, достаточно просто перешагнуть или перепрыгнуть ограду – настолько она была низкая. А обитали здесь полтора десятка красноармейцев – без оружия и ремней. Двое или трое бесцельно мотались из угла в угол, а остальные кучками или поодиночке сидели прямо на земле.
– Это что тут у вас, Аркадий Петрович, проверочно-фильтрационный лагерь? – спросил я Гайдара.
Писатель (особист) резко остановился и внимательно посмотрел на меня.
– Как ты сказал? Проверочно-фильтрационный лагерь? – медленно, словно пробуя слова на вкус, повторил Гайдар. – Хм… Отличный термин! Мы-то это сооружение проверочным пунктом именуем, но слово «фильтрация» – красиво звучит! ПФЛ… Да, отлично!
Махнув рукой, писатель подозвал к себе одного из охранников.
– Как тут, Володя?
– Спокойно, товарищ комиссар! – ответил автоматчик. – Сперва побузили, мол, с чего честных людей в загон запирают. А потом прониклись и успокоились.
– Кормили их?
– Конечно, товарищ комиссар! Всё как положено – такую же пайку, как всем. Многие из новеньких по два-три дня не ели. Им дополнительно отвара хвойного принесли.
– Бежать никто не пробовал?
– Нет! – твердо ответил Володя. – Да если бы и захотели… Пулеметчики в «секрете»[38] бдят в четыре глаза!
– Хорошо! Ступай, Володя! Проверку начнем через… ну, скажем, час! – оглянувшись на нас, сказал Гайдар. – Пройдемте в палатку, товарищи!
Внутри обители «кровавой гэбни» стоял самодельный, сколоченный из жердей стол. А вокруг него несколько чурбачков, изображающих табуретки.
– Они у нас в загородке не больше нескольких часов сидят! – как бы в оправдание сказал Гайдар, когда мы расселись вокруг стола (Ерке снова поморщился от боли). – К нам каждый день с западного направления приходят люди – по десятку, а то и по два-три десятка красноармейцев и командиров. А проверять их нужно обязательно: под видом окруженцев, потерявших документы, немцы несколько раз засылали к нам шпионов. Причем это были русские люди, продавшиеся врагу, поэтому на родном языке они разговаривали свободно, не подкопаешься. И большинство – солдаты того самого «учебного» полка «Бранденбург», с которым мы тогда в июне столкнулись. Помните?
– Конечно, помним, Аркадий Петрович! – кивнул я. – Вы еще тогда их офицера пристрелили. Он, кстати, хоть и немец, но тоже по-нашему отлично говорил!
– Вот-вот! Они очень хорошо подготовлены! – скривился, как от зубной боли, Гайдар. – И если в начале войны их ловили на слабом знании реалий современной Красной Армии, то сейчас они поднатаскались – путем опросов наших пленных, которых, к несчастью, слишком много, немецкие шпионы неплохо изучили внутреннюю кухню армии. Теперь их можно поймать только на каких-то мелких несоответствиях так называемой «легенды» – вымышленной жизни.
– Комиссар Попель сказал, что к вам приходили целых четыре группы делегатов связи из штаба фронта. Хотя комфронта посылал всего две группы… – намеренно небрежно обронил Хуршед.
– Только про одну из этих групп можно достоверно сказать – они шпионы. Остальные… люди как люди… В смысле – обычные командиры Красной Армии! – ответил Гайдар. – Некоторых их них Вадим в штабе фронта видел, но лично не знает. Поэтому непонятно – они действительно делегаты связи или продавшиеся врагу после попадания,
