- Обожаю твои волосы, - его голос становится ниже, в нем звучат гипнотические нотки. Трясу головой, осознав, как болит голова от тугой высокой прически. Распустить волосы – это наслаждение. Ну почему его снова и снова дарит мне Злодей? Как найти силы выстоять против него? Против своих желаний…
- Ты очень красивая, Огонек. Я от тебя балдею, - тихо произносит Злодей.
Возбуждение беспощадным огнем разливается по телу... Я правда расслышала тоску в его голосе или это разыгралось воображение? Но слишком устала, и слишком нервничаю, чтобы гадать об этом.
Хочу отойти от Злодея на безопасное расстояние, но не успеваю сделать и шага, как он вытягивает руку, хватая меня за запястье. От неожиданности снова теряю равновесие, оказываюсь в мужских объятиях, словно так и должно быть… Молча смотрим друг на друга. Под таким пристальным взглядом настоящего Злодея, многие женщины смутились бы и утратили самообладание, но я полна решимости не сдаваться. Пытаюсь вырваться, свирепо гладя на него, но Герман лишь усмехается и сжимает мою руку еще сильнее.
- Отпусти меня! Отпустите сейчас же, иначе…
Кажется, Злодей вздыхает, словно ему приходится заниматься тяжким трудом. Чувствую его дыхание на своих волосах.
- Дикарка. Разве ты не понимаешь, что так еще сильнее заводишь? Сводишь с ума. Может хватит надо мной издеваться? Я не каменный…
Я не ослышалась? Злодей просит пощады?
- Я бы попросила… не давать мне прозвищ! Я не Дикарка, не Рыжая и не Огонек! У меня есть имя!
- Как насчет «Свирепая кошка»? – поддразнивает Злодей. - Сейчас, пожалуй, это больше всего подходит.
- Ну уж нет!
Упираюсь изо всех сил, а Громов меня в гостиную тащит, толкает на диван, сам садится рядом и притягивает меня к себе на колени.
- Прекратите!
- Ты ведь не хочешь, чтобы я останавливался.
- Это неправильно.
- Почему?
- Вы мой босс.
- Только днем. А по вечерам я твой сосед. Ну же, Эми. Поцелуй меня. Тебе ведь нравятся мои поцелуи.
Ерзаю у него на коленях, но все попытки освободиться оказываются тщетными. Добиваюсь лишь того, что он крепче прижимает меня к себе. На губах Злодея чувственная улыбка… Или плотоядная усмешка Людоеда. Так и хочется… тоже дать ему еще парочку прозвищ. Но я вряд ли наберусь смелости их озвучить…
- Огонек, разве ты не знаешь, что вот такими-то движениями и соблазняют мужчину? Прямо крышу унести может. Что тогда делать будешь, а?
Цепенею, как от мощного удара током, внезапно осознавая, о чем он, и находя подтверждение, натыкаясь ягодицами на твердую плоть. Снова молчаливый перехлест взглядами. В темных как ночь глазах горит откровенное желание, но я не собираюсь сдаваться.
- Я закричу! – произношу как можно строже, хоть и понимаю, что выгляжу скорее всего смешно. Ну кто меня услышит-то?
- Я хочу, чтобы ты кричала, - тихо отвечает Герман. – От страсти. От кайфа…
Он снова тянется к моим губам… Понимаю, что пропала, нет сил устоять против этой груды мышц, против грубоватого, но безумно сексуального магнетизма. Собственная потребность в поцелуях, прикосновениях этого мужчины, просто ошеломляет меня. И я растворяюсь в нем, отпуская на волю свои чувства.
Это просто огненный поцелуй, ощущение что сейчас расплавлюсь от этих горячих требовательных губ. Этим поцелуем Злодей будто заявляет свои права на меня. В нем ни капли нежности, лишь страсть. Никогда в жизни меня так не целовали… Да что там, даже в книгах такого не встречала. Упираюсь ладонями в мужскую грудь, вот только оттолкнуть хочу, или прикоснуться? Сама себя не понимаю… Руки мнут, дергают мужскую рубашку, расстегиваю пару пуговиц, после чего Громов издает низкий смешок. Чувствую под пальцами его кожу – она обжигает. Смущенно убираю руки. Собрав остатки воли отталкиваю Германа, тот отпускает мои губы, но отстраняться не спешит. Снова погружает пальцы в мои волосы, берет лицо в ладони, притягивает к себе и снова целует, теперь с языком.
Инстинктивно выгибаюсь, откинув голову назад, но это не помогает, и я снова в плену его губ, сотрясаюсь от дрожи, отвечаю, ласкаю, впитываю, умирая от внезапно возникшей потребности в этом мужчине.
Волна стыдливого жара обдает с ног до головы. Что я творю? Потеряла саму себя, отвечаю на поцелуи как обезумевшая самка, безрассудно, отчаянно цепляюсь за мужчину… быть с которым не могу, не должна, нельзя. НЕ получится. Я же это понимаю… Но тело не слушает доводы разума, ведет себя самостоятельно, как живое трепещущее существо, готовое с радостным безумством сорваться с края и упасть в таинственную пропасть…
Герман ослабляет наступление на мои губы, и я отстраняюсь, но не бегу… утыкаюсь лицом ему в грудь, позволив себе на секунду расслабиться и слиться воедино с его телом. Черные вьющиеся волоски щекочут щеку, и прежде чем осознаю что делаю, касаюсь их губами в совершенно безотчетном порыве. Меня вдруг охватывает неистовое желание попробовать на вкус каждый сантиметр этого великолепного, могучего тела…
Герман, до этого терпеливо и стойко сносивший мои касания не делавший ни малейшего порыва… чем придал мне смелости, сейчас издает низкий стон и обхватывает меня за бедра, начинает задирать платье… Что оказывается непростой задачей. Подсознательно я выбрала самое закрытое платье, его просто так не снять, это почти пояс верности.
- Ты меня убиваешь, - рычит Громов.
- Что я делаю? – спрашиваю дрожащим голосом.
- Чертово платье… Сними его.
Но я не готова, события разворачиваются слишком стремительно. Поняв, что я не собираюсь выполнять его приказ и снимать платье, Злодей хватает меня за талию, закидывает на плечо и начинает подниматься вместе со мной по лестнице. Пытаюсь вырваться, но платье сковывает движение ног.
Поднявшись на второй этаж, Злодей быстро и безошибочно обнаруживает мою комнату, открывает дверь ногой, входит и я оказываюсь на своей постели….
- Я с радостью помогу тебе снять это платье, - наклоняется надо мной, нависает, опираясь руками на постель.
Нет сил ни слова произнести в ответ, просто смотрю завороженно в его темные глаза с золотистой радужкой и понимаю, что теряюсь в черном омуте гипнотизирующего взгляда.
Не дождавшись ни согласия, ни сопротивления, Злодей с какой-то яростью прижимается губами к моим губам, его язык нетерпеливым толчком врывается в мой в рот, сильные руки обхватывают мои бедра и притягивают ближе, давая ощутить возбуждённую, твердую как камень плоть.
- Ты же понимаешь, Огонек, что обратной дороги нет?
О, я понимаю.
