Спрашивал я рождении и оружии. Не стеснялся повторять вопросы, задавая их следующему сыроеду – даже если уже ответивший стоял рядом и все слышал.
Рождает ли Скала-Мать кого-нибудь еще кроме сыроедов?
Нет. Не рожает. Да и с чего бы раз здесь их земля? Всегда так было.
То есть призмов не рождает?
Таких вот уродов что в яранге лежит с жопой треснутой? Нет, не рождает. Упаси Мать от таких родственников.
Ясно. А оружие? Копья с деревянным древком и листовидным наконечником?
Гарпуны с деревянными древками имеются. Иногда Иччи позволяет уронить засохшую лиственницу. Или сам ее роняет и дает знать Гырголу о том, что можно забирать. Сыроеды шустро разбирают дерево на составляющие, пуская в дело каждый сучок. Но вот наконечники листовидные, то бишь плоские – нет. Таких нет. Оленей валят ножами – быстро и умело. Рыбу гарпунят орудиями с двумя-тремя игловидными наконечниками. А с листовидным… на кого тут охотиться с таким?
Похмыкав, я подсоседился к женщинам и, получив от них миску с бурой от сваренной крови похлебкой полной полупереваренного мха и мяса, принялся уплетать сытную пищу, одновременно обдумывая дилемму.
Как на острове очутился почти безрукий и безногий призм с обломанным копьем в животе?
Я еще не был у ямы, откуда мы явились в этот мир, но знал где она примерно находится. Туда и двинулся – когда очистил тарелку и вернул посуду одобрительно цокающей при виде моих мышц женщине. На мне штаны и распахнутая меховая куртка. Идеально очерченные грудные мышцы и кубики пресса притягивают женские взгляды – больше удивленные, чем зачарованные. А вот сыроеды брутальным мощным телосложением похвастать не могут. Среди них есть высокие и низкие, широкоплечие и пузатые, но в целом телосложение у всех крепкое, но при этом… рабочее. Они жилистые и сильные, такую силу можно заработать, таская тяжести, гоняя и арканя оленей, но не работой со штангами.
Ведущую в наш миру дыру отыскал быстро. Она располагалась в стороне от поселения, спрятавшись среди нескольких каменистых пригорков в узкой части вытянутого острова. Яма закрыта решеткой. Даже не решеткой, а почти сплошной металлической солидной плитой с редкими узкими прорезями. Имеется и два крепких на вид запора. В паре шагов от закрытого люка несколько гниющих «блинов». Уродливые разумные твари реально похожие на позеленевшие и почерневшие подгнившие блины. Одаренные прекрасной мимикрией и способностью передвигаться по любой поверхности. И с жутко ядовитыми когтями.
Присев, я вгляделся в тонкую «лапшу» переплетенных мертвых лап. Прозрачные изогнутые когти, а внутри что-то вроде капсул с ядом. Тела медленно расползаются и уже начали пованивать. И пахнут они знакомо – как любой двуногий дохляк что хорошенько попрел на солнышке.
Поэтому сюда и явились сыроеды – от пригорков приполз шальной шевр. И успел убить оленя. Шевра истыкали гарпунами, прошли по его следу и обнаружили распахнутый люк – чего не допускали никогда. Люк открывался только по приказу Матери. Строго на определенное время. Строго в день Змеиного Прилива.
Что за чудо такое этот Прилив? А это когда из моря вдруг с гудением выползал длинный водяной язык и, взлетев по склону каменной горки, обрушивался в раскрытый люк. Тут не требуется много мозгов, чтобы сделать вывод – промывка. Обычная техническая промывка многочисленных труб. Я бы даже сказал – система делала контрольный смыв унитаза. Во время промывки сыроеды с гарпунами стояли вокруг люка на торжественной страже. Чаще всего обходилось без происшествий, но иногда из дыры неведомым образом вырывался шевр и порой даже ему удавалось кого-нибудь зацепить и отравить. Но это никого не пугало – от яда имелся антидот. После Прилива, когда уходила вода, они закрывали люк, щелкали запорами и уходили всем довольные – за непыльную работенку система щедро платили баллами соответствия.
Хорошо…
Наметив кратчайший маршрут, прошелся от края люка до черты прибоя. Кивнул. Да. Тут немного – метров шесть. Склон пологий, выглаженный в меру. Даже на культяпках забраться теоретически – только теоретически – можно. А открыть запоры культями? Там длинные рычаги и их надо поднимать. Если лечь на бок, упереться бедрами или плечом и податься вверх…
Ну предположим…
Еще не обратившийся в гниду изуродованный человек с принудительно стертой памятью выпал из воды на берег, прополз вверх по склону до ложбины, где и наткнулся на закрытый люк. Действуя на адреналине, мучаясь от боли, он открыл люк и, перевалившись через край, рухнул вниз. Упав в глубокую лужу, нехило приложился о стальной пол, словил дополнительный болевой шок и отрубился. Чудо что он вообще очнулся – обычно это уже смертный приговор. Но он ведь призм… Ладно. Пролежав в луже соленой воды под люком, он очнулся и обнаружил себя в пятне «соленого света» – вкус морской воды и падающий сверху свет. Чуть пришел в себя, понял, что нихрена не помнит, оценил свои повреждения – и пополз вперед. Следом контроль на себя взяла вторая голова, а будущий Хван снова отключился.
Ладно…
Эту часть я себе прояснил.
Но…
Стоя на берегу в шаге от лижущего камень прибоя, приложил ладонь ко лбу и огляделся.
Никого и ничего.
Откуда мог взяться на острове призм?
Я могу согласиться на то, что марш бросок вверх по склону был ему под силу. Но я не соглашусь, что кто-то с обрезанными конечностями, с копьем засевшим в животе, сумел бы преодолеть вплавь такое расстояние – тут ведь счет на километры. И это холодное море – вон плывет айсберг формой напоминающий сплющенную ударом молота голову гоблина. Тут не поплаваешь – мигом поймаешь переохлаждение и булькнешь ко дну. Глянув еще раз на несущие ледяное крошево мелкие волны, вдоль берега пошагал к виднеющейся поодаль одинокой фигуре.
Может это мудрый вестник судьбы, что с охотой даст мне все ответы?
Нет. Не вестник. На песочке сидел сутулый дедуля с чашкой в руке. Завидев меня, зло оскалился и махнул трехпалой рукой – мимо иди! Я и пошел. Знаю таких – сдохнет под пытками, но из принципа ничего не расскажет первые десять минут. А на одиннадцатой, раскрыв рот и сказав первые три вступительных слова, словит инфаркт и сдохнет. Так чего время терять?
Тут полно куда более говорливых островитян сыроедов.
Первые же три встречные женщины с удовольствием выслушали меня. Потом, переглянувшись, дружно махнули рукой в сторону моря и хором ответили:
– Лодка!
– Лодка? – повернувшись, я показал на берег, где на гальке лежало три широких челна, что никак не подходили для долгих морских переходов. Это было ясно даже профану в морском деле.
– Большая лодка – добавила самая старшая – Парус. Синий!
– И желтый! – ревниво дополнила ее рассказ вторая.
– Бывает два паруса! – победно вступила младшая,
