– Ты что, обезумела?! – Надзиратель-советник обрел дар речи, хотя его голос звучал визгливо. Потемнев лицом от ярости, он завопил: – Да как ты смеешь препятствовать священному труду во славу Откровения?!
Не обращая на него внимания, Арчет уставилась на троих охранников и с презрением в голосе ответила:
– Священный, значит, труд? Семь племен считают гостеприимство священным долгом. Вы это знаете – или, по крайней мере, ваши предки знали. Кто из вас хочет умереть первым?
– Да пошла ты, сука, – неуверенно огрызнулся тот, что с дубинкой.
– Мама! – внезапно вскрикнул охранник с ножом в глазнице. – Мне больно, я ничего не вижу… Где ты?
Улыбка Арчет была холодна как зимний лед.
– Хочешь к нему присоединиться? – спросила она.
– Эта кириатская шлюха – воплощение мерзости и дерзкий вызов Откровению! – орал тем временем надзиратель-советник, обретя власть над голосом, который уже не срывался на визг. – Ваш священный долг – зарубить ее на месте; прикончить суку – святое дело!
Раненый издал невнятный всхлип, который перешел в тихий, безнадежный плач. Арчет ждала.
Мечник справа не выдержал первым и бросился вперед, что-то неразборчиво вопя во всю глотку.
Хохотушка остановила его на втором шаге, пронзив горло. Он рухнул, захлебываясь кровью. Убийца Призраков оказался в руке у Арчет еще до того, как охранник упал. Обладатель дубины, ринувшись в атаку за товарищем, застыл при виде нового ножа. Или, быть может, заметил рукоять Падающего Ангела, которая торчала из-за голенища. Либо и то, и другое. Арчет встретилась с ним взглядом и снова улыбнулась. Он сломался и побежал прочь.
Последний охранник, промедлив совсем немного, удрал в толпу зрителей.
Арчет перевела дух. Все.
Надзиратель стоял рядом с Элит, безвольно осевшей на мостовую, и орал на Арчет, зрителей и, похоже, всех жителей города – грешников, чтобы они пали ниц перед величием Откровения, умерили гордыню, покаялись – да, вашу мать, покаялись, – пока не стало…
Арчет решительно приблизилась к нему и ударом Безжалостного перерезала горло.
Надзиратель, шатаясь, отпрянул и упал на руки зевакам. Вдоль разреза проступила кровь и хлынула наружу, мгновенно пропитав одеяния. Он шевелил губами – наверное, как предположила Арчет, договаривал свои нравоучения, – но не было слышно ни звука. Арчет присела рядом с Элит и убедилась, что ее лишь накачали каким-то безвредным зельем. Дышала она нормально. Советница императора в последний раз взглянула на надзирателя, чьи предсмертные конвульсии собирали толпу, и вернулась к раненому, в чьей глазнице торчал Проблеск Ленты. Он был жив, и когда Арчет, присев рядом, потянулась за ножом, легко коснулся ее руки своей, издав едва слышный всхлип. Она прижала другую руку к его лбу, чтобы было удобнее вытаскивать оружие; от прикосновения он улыбнулся словно младенец.
Когда она высвободила Проблеск Ленты, он умер.
* * *– Богом клянусь, Арчет, такой бардак меня не радует.
– Меня тоже, мой повелитель. – Ее тошнило и трясло, но сесть было некуда, а искать повод, чтобы попросить кресло, не стоило. – Я не в силах понять, отчего Цитадель повела себя так.
– Что ты, неужели? – Джирал расхаживал взад-вперед по опустевшему тронному залу будто тигр. Он вышвырнул всех в приступе царственного гнева, и Арчет осталась с ним наедине. Каждая мышца в ее теле гудела после погони и битвы, она все еще была в крови и чувствовала холодок в желудке от передозировки крина. – Да ну тебя, женщина, не разыгрывай дуру. Это борьба за власть, ты все прекрасно понимаешь.
– Если так, мой повелитель, она потрясающе грубая.
– Нет. – Он остановился и обрушился на нее, грозно вскинув палец. – Это ты повела себя потрясающе грубо. Если бы ты не погналась следом за маленьким отрядом ревнителей веры и не перерезала их на глазах у половины города, мы не столкнулись бы с этим кризисом.
– Нет. Столкнулись бы с другим.
– Вот именно. – Джирал отвернулся, поднялся по ступенькам на трон и упал в его блистающие объятия. Мрачно уставился в пустоту. – Мы имели бы дело с вежливо-невозмутимой Цитаделью, где все сплотились бы, нравится им или нет, вокруг клики, возглавляемой сучонком Менкараком, который усиленно отрицал бы свою причастность к похищению твоей гостьи, одновременно громко и наполовину публично настаивая, что светские власти империи явно ослабели, чтобы защищать правоверных от зла, грозящего извне.
– Наверняка он и теперь будет придерживаться той же роли.
– Ага. Будет как с Братством Памяти Девятого Племени, чтоб его… – Джирал бросил на нее мрачный взгляд. – Помнишь этих ребят, да? Я хочу сказать, ты же их застала.
– Да. Ваш дед приказал их всех казнить.
– Не искушай меня, мать твою.
Это было пустое сотрясание воздуха, о чем знали оба. Те дни прошли. Акал давным-давно продался Цитадели с потрохами, чтобы та поддержала его завоевания – займами, благословениями, твердой рукой помощи от молитвенных башен и проповедников, вербующих дополнительные войска из числа истинно верующих. Когда Ихельтет начал расширять свою территорию под предводительством Акала Великого, треть солдат считали себя святыми воинами. С точки зрения Арчет, в сражениях их погибло маловато, даже когда пришли Чешуйчатые. В империи оставалось слишком много молодых и горячих бойцов, обученных и закаленных в войне, развернувшейся под ложным предлогом, им хотелось продолжить битву. Неважно, против кого.
Джирал унаследовал их всех вместе с долгами и торжественно принятым соглашением о разделе полномочий между светской и духовной властью.
– На кого из Учителей Цитадели вы можете опереться? – тихо спросила она.
– В такой ситуации? – Он пожал плечами. – Мало на кого. Арчет, ты перерезала горло надзирателю. Средь бела дня, чтоб его, посреди оживленной улицы. Что, по-твоему, они должны сказать на этот счет?
– На кого, мой повелитель? – повторила она с нажимом. Правила поведения в тронном зале стремительно утрачивали важность.
Джирал подавленно вздохнул.
– Речь о тех, кого можно подкупить или шантажировать? Ну, человек пятнадцать-двадцать. Добавь нескольких старых друзей моего отца – тех, кто почувствует опасность, если положение станет угрожающим. В лучшем случае, это еще полдюжины.
– Итого, допустим, двадцать пять?
– Если поднажмем и нам повезет – да.
– Не большинство.
Джирал скривился.
– А то я не знаю.
– Понятно. – Тошнотворный комок в желудке опять дал о себе знать. Она уставилась на свои ладони, держа их на уровне талии, и приказала растопыренным пальцам не дрожать. – Давайте посмотрим. Они проголосуют, достигнут очевидного решения и в лучшем случае потребуют, чтобы я предстала перед инквизиторским судом в Цитадели. Элит туда тоже поволокут, хотя бы как свидетельницу. Скорее всего, нужные ответы они не получат, а это значит продолжение допросов. После чего…
– Не смей переживать. – Внезапная мрачная горячность, с которой император это произнес, вынудила Арчет резко перевести на него
