…как вдруг услышала:
— Чего ревёшь? Тебя кто-то обидел?
Я подняла голову и изумлённо уставилась на стоящего передо мной мальчишку.
Мальчишка как мальчишка. Худой и высокий. Длинные волосы собраны «хвостом» на затылке («Как у девчонки», — удивлённо подумала я). Загорелый до шоколадного цвета. А в выразительных больших чёрных глазах с длинными густыми ресницами читались сочувствие вперемешку с удивлением.
— Кто тебя обидел? — снова спросил парень.
— Да так… все помаленьку, — ответила я, ошарашено оглядываясь по сторонам. — А где это я?
Переход от тёмной спальни к солнечному песчаному пляжу был, мягко говоря, довольно неожиданным. Солнце уже садилось, но света от него было ещё вполне достаточно, чтобы шокировать непредвиденным контрастом.
Я сидела на песке около широченной реки, а в нескольких шагах от меня возвышалась городская стена, у ворот которой лениво бродили стражники в лёгких кольчугах. Длинные ножны с высовывающимися ручками мечей едва не волочились по земле.
Я перевела взгляд на мальчишку, который, посмотрев на меня, как на чокнутую, всё-таки ответил:
— Как — где? В Лэнмаре.
Ладно, хоть пальцем у виска не покрутил. Но я всё-таки продолжила допрос:
— А как я тут оказалась?
Хотя, конечно, понимала, что вряд ли этот пацан сможет ответить что-нибудь путёвое.
— Слушай, с тобой всё в порядке? — уже не на шутку встревожился парень.
— Не знаю, — пожала я плечами. — Вроде, да.
Рыдать в подушку мне уже абсолютно расхотелось, да и страха почему-то не было. Одно любопытство: где же это я очутилась, и как я сюда попала.
— А ты кто? — снова обратилась я к внимательно разглядывающему меня мальчишке.
— Я — Стэнн Фарроас. А тебя как зовут?
— Меня?
Имя парня меня удивило. Никогда ничего подобного не слышала. Поэтому и называть ему своё настоящее имя показалось неправильным. «Лена» — что-то слишком скучное и будничное. А я, судя по всему, уже не дома, не в своём городе и даже, наверное, не в своей стране. Ну, да. Таких стражников у нас днём с огнём не сыщешь. Разве что я вдруг на съёмки какого-то фильма попала. Хотя, это было бы уж вообще чрезмерное везение. Так что съёмки отпадают. Но, раз уж я оказалась в таком загадочном месте, то надо и имя себе придумать необычное.
Я подняла глаза к быстро темнеющему вечернему небу и внезапно увидела поднимающуюся из-за горизонта громадную Луну. И тут же перед глазами возникла картинка из детской книжки про космос, которую я читала буквально вчера: астроном смотрит на Луну в телескоп, а рядом надпись, что по-гречески Луна называется Селеной. Название это мне очень понравилось. Веяло от него чем-то таинственным, сказочным…
— Я — Селена, — обрадовано заявила я.
— Красивое имя, — уважительно кивнул головой мальчишка. — А ты почему здесь сидишь одна? Темнеет уже. И ворота скоро закроют.
— Мне идти некуда. У меня тут знакомых нет, — погрустнела я.
— Есть, — твёрдо сказал Стэнн. — Я знакомый. Уже целых пять минут. Так что пошли ко мне.
— Пошли, — согласилась я и, встав, начала отряхивать красивое розовое платье. Точно такое же, как то, на которое я в прошлые выходные любовалась в витрине магазина, представляя, как бы хорошо я в нём смотрелась.
Но почему-то меня это совсем не удивило.
Стэнн провёл меня через ворота, мимо улыбнувшихся ему, как старому знакомому, стражников, и повёл по ровной, как по линейке очерченной, улице. Мы шли долго, через весь город, к большому дому, стоящему у самого подножья холма. Стэнн не торопился. Поняв, что я в Лэнмаре впервые, он болтал без умолку, знакомя меня с историей города и рассказывая о его знаменитых жителях.
Проходя мимо высокого дома с башенкой, на верхушке которой болтался флюгер, изображавший какую-то неведомую мне птицу, Стэнн сказал:
— Здесь живёт лорд Атулис, Главный Маг Высшей Школы Магии и Колдовства. Он — друг моего отца. Когда я вырасту, обязательно буду учиться в этой Школе.
— Какой школе? — не поняла я. — Магии и Колдовства?
— Ну, да, — кивнул Стэнн. — Что, думаешь, не поступлю?
Я пожала плечами:
— Откуда я знаю. А вы тут что, колдовать умеете?
— Конечно! Не все, правда, но кто в этой Школе учился — те умеют. Чтобы туда попасть, надо экзамены сдать. Сложные. Но лорд Атулис говорит, что я справлюсь.
— Ты что, тоже колдун? — настороженно спросила я. О колдунах я знала только из детских сказок, а там они все были с определением «злой». Злая колдунья чуть не погубила Элли из Канзаса, злые колдуны чуть не отобрали жизнь у глупых девчонок и мальчишек, ну и ещё кучка классических примеров, типа Снежной Королевы и прочих подобных героев.
— Ну, что ты. Я ещё только учусь. Вот отец у меня — колдун настоящий. Главный Королевский Колдун — вот как его должность называется. Сильнее его в нашей стране колдунов нет! Да что в стране! На всей Сэлларии!
«Мамочки, куда я попала!» — запаниковала я, думая, не пора ли уносить отсюда ноги, но в этот момент Стэнн сказал, открывая калитку:
— Вот, пришли, — и пропустил меня вперёд.
А я, увидев раскинувшуюся передо мной панораму, сначала застыла в восхищении, а потом, как зачарованная, пошла по дорожке, разглядывая окружающее меня великолепие.
Посреди ухоженного и благоухающего сада стоял огромный трёхэтажный дом. Стены его были выкрашены в нежный кремовый цвет, а вдоль каждого этажа по периметру тянулись широкие балконы. Поддерживающие покатую крышу белые стройные колонны, такие же белые фигурные балясины на балюстраде и высокие, почти на весь этаж, окна, закруглённые сверху, придавали дому, несмотря на его размеры, лёгкость и воздушность.
От ступенек крыльца, огороженного коваными перилами, расходились дорожки из жёлтого кирпича («Как дорога в Изумрудный город!» — восторженно отметила я, горячая поклонница всей серии книг Александра Волкова). Две из них огибали большой круглый фонтан и затем, соединившись в одну, важно шествовали к воротам. Остальные, более узкие, извиваясь, бежали в разные стороны между клумб и кустов, создавая причудливые переплетения, давая возможность со всех сторон разглядеть изысканную работу садовника.
А сад и правда был великолепен. Аккуратно подстриженные «английские» газоны, на которых яркими пятнами выделялась буйно цветущая растительность, шарообразные кусты, высокие статные деревья — всё это, несмотря на явные следы планомерной работы садовника, каким-то непостижимым образом создавало ощущение дикой, неприглаженной, природы.
