– Разве ты не работаешь сегодня?
– У меня выходной по средам. Я как раз собрался косить газон.
– Знаешь, мне еще нужно забежать по кое-каким делам, – сказал Салливан, – кое с кем увидеться. Сегодня ближе к вечеру, согласен? Я предварительно позвоню. Ты все там же, на Вашингтона и Грешно?
– Нет, старина, я переехал западнее 405-го, в Сотелл, где копы не станут тормозить любого, кто сидит в приличной тачке. Сейчас я продиктую тебе адрес. Это…
– Запишу, когда буду тебе перезванивать, – перебил его Салливан. – И буду соблюдать по дороге все правила движения. Вряд ли мою тачку можно назвать приличной.
– Приезжай поскорее, Пит.
– Как только, так сразу. Захвачу с собой… «Мишлоб», я правильно помню?
– В последнее время это «Амстел» светлое, но у меня есть приличный запасец.
– Все равно принесу немного.
– Ты, Старый Трез, теперь выпиваешь?
– Только в солнечную погоду.
Стив рассмеялся – с некоторой нервозностью.
– Здесь каждый день такой, сам знаешь, мой мальчик. Звони в любое время, я буду у телефона.
Повесив трубку, Салливан задержался около телефона в полутемном вестибюле. Во рту у него стоял вкус менудо и пива, и он жалел, что оставил сигареты на столе, потому что ему нужно было сделать еще один звонок. Снаружи продолжала вопить сирена; он опустил в щель другой четвертак. Телефон студии он тоже помнил наизусть.
После двух гудков он услышал женский голос:
– «Чепел продакшенс».
О, господи, подумал он, это что-то новенькое.
– Можно ли поговорить с Лореттой Деларавой? Это Донахью, от Роли. – Только сейчас он задумался над тем, продолжает ли Деларава нанимать Роли для компоновки телепрограмм, и работает ли там еще Донахью.
Он совершенно не собирался говорить с Деларавой и был готов повесить трубку, если ее позовут к телефону, но женщина сказала:
– Мисс Деларава на ленче… нет, погодите, она на обеде – ах нет, она снимает репортаж в Венисе. Так что, пожалуй, вернется не скоро.
Лицо Салливана снова покрылось холодным потом, и он поглядел на дверь мужской уборной, прикидывая расстояние до нее, – но приступ тошноты прошел.
– Хорошо, – сказал он, мелко хватая носом воздух, – я позвоню позже.
Он повесил трубку на крюк и поплелся назад, к столу. Сел, взял бутылку и допил остатки пива.
«Заказать еще? – подумал он. – Нет. П.Р.У. на узких старых улицах не пройдет – не попрёшь, – а тебе ведь совершенно не нужно оказаться в полиции за езду в нетрезвом состоянии. Что, черт возьми, она делает в Венисе сегодня? До Хеллоуина еще три дня. В худшем случае это лишь разведка, подготовка к тому, что она затеяла на ту ночь, хотя возможно, что там действительно началось что-то, связанное с предстоящим днем».
Он подумал было о том, чтобы поехать туда и посмотреть, и обнаружил, что не сможет.
Глава 16
– Я совсем не думала… – начала было Алиса, но Черная Королева нетерпеливо прервала ее:
– Вот это мне и не нравится! Ты должна была подумать! Как, по-твоему, нужен кому-нибудь ребенок, который не думает?
Льюис Кэрролл. Сквозь зеркало и что там увидела АлисаИногда Кути снисходил до добродушия в отношении к бедняжкам и клал в суп засохшие гренки, чтобы им было что пожевать за обеденным столом; но сегодня, когда он пытался привить своих детей, ему не хотелось, чтобы они болтались рядом, и поэтому курил сигару из бумаги и конского волоса. Она была отвратительна на вкус, но, по крайней мере, возле ворот не толпились никакие неясные сгорбленные формы.
Дети не радовали его – Кути собирал их на лужайке, босыми, и бросал им под ноги маленькие китайские петарды, чтобы дети отпрыгивали от взрывов, но они плакали, когда же он установил столб и положил наверху монеты, его сын Томми не смог забраться туда, и Кути пришлось накричать на мальчишку и натереть ему колени канифолью, прежде чем тот добрался до денег.
Кути было нелегко освоить эти штуки – он был глухим, и ему приходилось держать зубами телефонную трубку, чтобы слышать разговор через кости черепа. Теперь, во сне, он укусил петарду, и она вспыхнула, как одна из тех гнусных сигар, и когда она взорвалась, он проснулся, как от встряски.
Его теплая, пушистая подушка тоже проснулась – Фред вскинулся от шума, и Кути уселся на заднем сиденье автомобиля Раффла поверх груды перемоточных аппаратов для видеокассет. Снаружи яркое утреннее солнце освещало верхние этажи старых офисных зданий. Кути поправил темные очки на носу.
– Вот так и будят сонь, – сказал Раффл с водительского сиденья. – Извини, детонация карбюратора. – Он нажал на акселератор, и автомобиль затрясся мелкой дрожью. – Вы оба дергались во сне, – продолжал Раффл. Кути смотрел, как покачивался в такт сотрясениям машины затылок седоватой головы. – Я часто думаю о том, что могут видеть во сне городские собаки. Они не могут гоняться за кроликами, потому что никогда не видели кроликов. Может быть, трахаются. Я всегда хотел попробовать это дело по-собачьи с женой, но она наотрез отказывалась выходить во двор.
Раффл рассмеялся, помахал бутылкой пива «Корона», которое купил вчера поздно вечером, сунул ее куда-то под «торпеду» и сорвал крышку.
Кути потянул из-под себя одно из устройств для перемотки и, запустив руку в карман за десятицентовиком, уставился в пыльное заднее стекло и попытался сообразить, в какой части Л.-А. они сейчас находились. Он видел узкие магазины с помятыми серо-стальными раздвижными створками дверей, мусор в сточных канавах и под стенами домов и завернутых в одеяла оборванных темнокожих мужчин, сидевших, прислонившись к грязному кирпичу и облупленной штукатурке стен.
Он нервно вытащил монету из кармана и вспомнил, что Раффл назвал этот район «Никелем»[21] – 5-я улица Скид-Роу, трущобы, всего в квартале от огней и многоязычных толп Бродвея.
Раффл залпом выпил теплое пиво, и Кути затошнило от первого с утра запаха, наложившегося на вонь псины Фреда и вчерашних бурритос. Он склонился над серой пластмассовой коробкой устройства для перемотки и принялся крутить монетой винты, державшие его крышку. К тому времени, когда Раффл воспользовался пустой бутылкой в качестве трубки – добавив в затхлую вонь, стоявшую в салоне, резкий запах крэка и раскаленной стальной мочалки, – и открыл дверь, чтобы выбросить ее на улицу, Кути уже справился с задней крышкой и теперь пытался запихнуть тупой край монеты в шлиц винта электродвигателя, находившегося внутри.
Раффл оглянулся на него, прежде чем включить первую передачу.
– О чем сопишь, мой мальчик Кут? – бодро спросил он, когда машина оторвалась от тротуара. – Может, и тебе, чтобы проснуться, нужен белый камешек?
– Ни о чем, – поспешно сказал Кути, думая о призраке, которого он вдохнул вчера в сумерках. Конечно же, это призрак был причиной странных снов. У Кути, естественно, никаких детей не было.
– Ха. Ты
