— Тупой лощеный хлыщ, — ненавистно выплюнул мужчина себе под ноги.
Черт дернул его пойти вслед за женой. Как же, в ее глазах блестели слезы, и он, точно глупый мальчишка, поспешил утешить ее. Сам довел, сам утешил — самостоятельный, все вполне логично. Вот только в его обществе Диана не нуждалась. Она вообще никогда в нем не нуждалась. На первом и единственном месте, пьедестале ее девичьих грез, был только светский франт Иен Аберкорн маркиз Маскотт.
Генрих влетел в свою приемную и в сердцах со всей силы хлопнул дверью, представляя, что в дверном проеме застряла голова маркиза. Было бы здорово, но нет, мечтам не суждено сбыться.
— О! Сэр, — пискнула Наташа, нервно подскакивая на своем месте, — желаете чай, кофе? — голос ее дрожал, до того грозный вид был у Генриха, но обязанности свои она выполняла исправно.
— Нет, спасибо, — скривил лицо мужчина, — Если кто меня будет спрашивать, скажи, что я не принимаю.
— Так точно, сэр, — кивнула девушка и выдохнула с облегчением, когда за шефом захлопнулись двери кабинета.
Генрих пинками откатил кресло к самому окну и устало развалился в нем, забросив ноги на подоконник.
Развод. Хотел ли он его? Нет, конечно же! Его все устраивало, даже больше, чем устраивало! Он и не помышлял ни о каком о разводе, пока его ушей не коснулся разговор жены с подругой в тот злосчастный день, когда он забыл документы дома, и ему пришлось вернуться без предупреждения.
Генрих запустил пятерню в волосы и до боли сжал их в кулак.
— Идиот, — резко подскочил он на ноги и стукнул кулаком по подоконнику.
Впервые в жизни он пошел на поводу у эмоций. Услышал, что Диана хочет иметь возможность все изменить, и он решил дать ей такой шанс. Позволил себе сиюминутную слабость. Не подумал, не взвесил, поступил совершенно несвойственным ему образом. И никак не мог ожидать, что жена его согласится столь быстро и безропотно, будто всю жизнь только и ждала этого предложения.
В спешке подписала документы и уехала в закат. Вот только вопрос, уехала одна или с мозгляком Иеном?
Новый удушливый приступ злости схватил Генриха за горло. Он подошел к столу и принялся пролистывать документы по разводу. Интересно, если он изорвет их в клочья, а потом спалит дотла, это исправит ситуацию?
Ответ Генриха не радовал, поэтому он просто сгреб все бумаги в верхний ящик стола до лучших времен, когда будет способен трезво мыслить.
Была еще одна вещь, которая выворачивала его на изнанку — мужчина не понимал, где совершил просчет. Странности в поведении Дианы обнаружились еще во время благотворительного вечера, тогда Генрих предположил, что все дело в колье из розовых бриллиантов, которое он не выкупил на торгах. Ему казалось, что Диана не в восторге от слишком броского украшения, но почуяв неладное, сразу же принялся исправлять ситуацию. Задержался на вечере под предлогом игры в вист и, стоило Диане сесть в машину, сразу же кинулся на поиски промышленника, который купил лот. Быстро нашел с ним общий язык, предложив небольшую компенсацию в счет причиненных неудобств, и колье было у Генриха в кармане.
А что, если колье здесь совершенно ни при чем? Тогда в чем дело? Генрих еще раз принялся прокручивать в голове события того вечера.
До начала танцев все шло хорошо. Не могла же Диана обидеться на то, что он не пригласил ее на первый танец? Глупости. Она отправилась в дамскую комнату, а его отвлекла графиня Сомерсет, да так хорошо отвлекла, что он упустил жену из виду и заметил только Наташу, выходящую из дамской комнаты.
— Ты не видела, Диану? — сразу же поинтересовался он у своего секретаря и только после этого заметил, что лица на ней не было.
— Н-нет, в туалете никого не было, я там была одна. Точно вам говорю, сэр, — сразу же откликнулась девушка.
Генрих знал, что это совсем не его дело, но иначе поступить ему не позволяла совесть:
— Наташа, что-то случилось? Тебя кто-то обидел? — отвел он ее в сторону.
Наташа попросила шефа достать пригласительный билет на благотворительный вечер, Генрих, конечно же, предупредил, что высшее общество не всех встречает с распростертыми объятиями, но иных причин для отказа не нашел, тем более у Николаса имелся свободный билет.
— Н-нет, сэр, все в порядке! — чуть ли не плача убеждала его она. Получилось до того неестественно, что Генрих закатил глаза.
— Я жду.
— Мистер Истербрук, это мои личные проблемы, — насупилась девушка, — Но вы были правы в одном, это была глупая затея с приглашением. В следующий раз обязательно воспользуюсь вашим советом и буду сидеть дома, — клятвенно заверила Наташа, и у нее даже получилось выдавить из себя жалкую улыбку, — Я уже такси вызвала.
— Как знаешь, — пожал плечами Генрих, не считая нужным вдаваться в подробности, — Но от меня ни на шаг. Поняла?
— Так точно, сэр, — живо кивнула девушка и положила руку на предоставленный ей локоть.
Диана нашлась довольно быстро, в компании маркиза Маскотта. Она стояла и смеялась над его несмешными шутками. Еще тогда Генрих ощутил редкостное раздражение и всю неправильность ситуации, но сейчас он видел в общении Дианы и Иена двойное дно, ему даже стал мерещиться заговор за спиной.
— Глупости, Диана не способна на предательство, — успокаивал он себя, потирая виски, — Моя Диана не такая.
И перед его глазами тут же пронеслась сцена из приемной Николаса — его жена на груди маркиза Маскотта в поисках утешения.
— Или Диана вовсе не твоя, а ты дружище — рогоносец, — усмехнулся Генрих своим мыслям и вытащил небольшую фотографию из ящика стола. На ней была изображена настоящая Диана без иллюзии, с узким лицом, тонкими губами и чуть большеватым носом. Такая неидеальная, и такая прекрасная.
Если бы Диана только знала, что у Генриха хранится эта старая фотография, то точно рассердилась и обиделась на него, а может и убила бы своим фирменным ледяным взглядом. Он осторожно провел пальцами по ее лицу и вспомнил те времена, когда герцог Даор предложил заключить помолвку. Генрих Истербрук с самого начала знал, что просто не будет.
— Диана замечательная. Из нее получится идеальная жена, но я бы, на вашем месте, Генрих, присмотрелся к моей дочери получше, — подмигнул ему мужчина.
Генрих не придал значения этим словам. Улыбнулся, конечно, кивнул в знак согласия, но следовать совету не спешил. Для него на первом месте всегда была работа. Не будешь работать — не добьешься в жизни ничего. Остановишься на достигнутом— упустишь то, что заработал. У Генриха было достаточно женщин, но ни одна из них
