— Я решил исправиться и на этот раз подстраховался заранее, — довольным тоном излагается он, готовый вот-вот сорвать аплодисменты в своей адрес.
— Боже! Ну почему! Почему нельзя поставить меня в известность заранее? — горестно всхлипываю и отворачиваюсь от мужа, от досады дуя губы. Никаких ему оваций, только горестные вскрики доведенной до ручки жены.
Лорд Истербрук не теряется, подсаживается ко мне поближе, обхватывает своей рукой мое плечо и прижимает к себе, заставляя склонить голову ему на плечо, что я обессиленно и делаю. Целует в макушку и тихо проговаривает:
— Все просто, милая. Не хотел, чтобы ты волновалась.
— Это, конечно, стоящая цель… чтобы я не волновалась… Но, черт побери, я за этот день могу по пальцам моменты пересчитать, когда меня не пробивала нервная дрожь! — начинаю впадать в истерику и ничего не могу с собой поделать: — Представь мое удивление, когда я увидела камень в вазе, и это случилось сразу после твоих слов о том, что он уже пересек границу!
— В номере вполне могли быть жучки, — скованно пожимает плечами муж, — И ты… ты не должна была заглядывать в вазу! — говорит с легким укором и тут же смеется над своими собственными доводами.
И ведь действительно смешно!
— Нет, ну вот ты правда думал, что я не найду повода заглянуть в эту несчастную вазу? С моим-то везением? — смотрю на него удивленным взглядом с толикой сочувствия.
— Нет, а вот ты правда думала, что я доверю какому-то старому олуху мой камень? — возвращает скептический взгляд Генрих.
Молчим. Один-один.
— Надо полагать, что сегодня в выпуске новостей мой отец блистал с фальшивым камнем? — изящно приподнимаю бровь. Перепалка с Генрихом тонизирует как крепкий кофе с утра и возвращает бодрость духа.
— Надо пояснить, что старым олухом я назвал исключительно достопочтенного лорда Лукаса. Он милый старичок, но важное задание провалил в считанные секунды. Впрочем, со своей ролью он справился. И да, твой отец в интервью предъявил фальшивый камень. Вот такая нехитрая утка для отвода глаз, — совершенно спокойно сознается Генрих.
— Какие вы с папой интриганы!
— Рады стараться во благо семьи и Короны, — подносит мои пальчики к своим губам.
— Получается, что ваза — это не случайное подношение эмира? — уточняю я, хотя и без этого догадываюсь, что случайности не случайны, уж в отношении моего супруга, так точно.
— Нет, не случайное, у нас заранее была договоренность, — подтверждает он мои мысли, — Так что придется тебе ее выставлять на видное место перед приездом эмира.
— Эх, — показательно вздыхаю, прикрывая глаза, — А я уж было подумала, что меня минует сия ужасная участь.
Генрих издает тихий смешок и легонько щелкает меня по носу.
— И все-таки… прокручивая события в голове, с уверенностью могу заявить, что Саид Ибн Рашид заранее знал, что алмаз стоит искать в вазе. Ты не думаешь, что сам Юсуф сдал нас Саиду?
— Нет, вряд ли Юсуф имеет к этому отношение, — качает головой Генрих и скептически кривит лицо, чуть приподнимает уголок губы и зажмуривает один глаз, — Ему не выгодно лишаться и камня, и денег. Нужно заметить, что Великий эмир Абу-Сахари тоже пошел вразрез с местными законами, дабы пополнить исключительно свои золотые запасы, — муж замолкает, в тишине перебирая свои мысли, и медленно проговаривает: — Думаю, нас сдал кто-то из его ближайшего окружения, но поверь, великий и ужасный Юсуф Аль Харунж сам разберется с предателями в своих рядах.
— И зачем ты мне только в аэропорту отдал эту вазу! — нахожу к чему еще можно придраться, хотя давно уже пришла в себя после очередного короткого нервного потрясения, — Словами не передать, чего я натерпелась, когда думала, что камень вот-вот отыщется!
— Родная, я не давал тебе вазу, — настойчиво поправляет меня Генрих, — Ты сама ее попросила.
— Я спросила? — возмущенно восклицаю, отлипая от груди Генриха, с которой я почти сроднилась за время поездки.
— Именно, милая, — кивает он, притягивая меня к себе назад, — Ты попросила, а я не стал возражать по такому пустяку, ведь ваза к этому моменту была абсолютно безопасна!
— Хорошо, ничья, — соглашаюсь я, с удобством растекаясь лужицей у него на груди.
Заезжаем домой, я наспех принимаю душ и облачаюсь в вечернее платье. Наношу макияж, укладываю волосы, и когда до завершения образа остаются считанные штрихи в виде ювелирного гарнитура с рубинами, замечаю в отражении зеркала Генриха, лениво прислонившегося к дверному косяку.
Он уже собрался и выглядит, как и всегда превосходно. Улыбается одними глазами и любовно оглаживает взглядом мою фигуру. Волнительная дрожь пробегает по позвоночнику, заставляя волоски на затылке вставать дыбом.
Супруг в несколько решительных шагов оказывается рядом, прижимается подбородком к моему виску и обнимает за талию.
— Позволите, графиня? — кивает в сторону коробочки с драгоценностями.
Конечно, я позволяю. Я давно позволяю Генриху Истербруку творить со мной все, что ему заблагорассудится. Прикрываю глаза и остро ощущаю, как его пальцы скользят по коже, горячее дыхание щекочет волосы, и мурашки врассыпную разбегаются по моему телу, заставляя пальцы подгибаться на ногах.
— Ты великолепно выглядишь, — касается моего виска поцелуем.
— Нет, мы с тобой оба великолепно выглядим, — любуюсь нашим истинным отражением, совершенно позабыв о том, что мы не успели набросить на себя искусственные иллюзии.
— Моя невероятная жена умеет делать комплименты? — смеется Генрих, — Это потрясающая новость.
Берет мою руку и надевает кольцо с камнем иллюзии, навешивает на меня глянцевый идеальный облик графини Даор, без единого проблеска эмоций на лице.
— Вечером снимешь, — тут же шепчет мне на ушко, — Хочу дома видеть свою горячую жену, а не колючую холодную аристократку, — говорит, а я улыбаюсь.
— Поспешим, Король ждать не будет.
Буквально отпрыгиваю от Генриха в сторону как от огня: еще секунда, и я расплавлюсь, еще мгновение, и забуду обо всем на свете.
— Пока Сияние Мадонны у нас, Король будет ждать нас как миленький, — шутит Генри, довольный моей реакцией.
И Король действительно ждет нас, но не потому, что мы опаздываем, а потому что Артуру не терпится забрать свое сокровище, и он приезжает к моим родителям раньше положенного.
Родители, не стесняясь присутствия монарха, встречают нас с Генрихом с распростертыми объятиями и сердечными поцелуями. Отчего-то мне кажется, что все, находящиеся в комнате, прекрасно осведомлены, как на самом деле я провела свои «морские» каникулы. Но, разумеется, никто ни словом, ни делом мои догадки подтверждать не собирается.
Николас, как и всегда, опаздывает, и ужин начинается без него. Братец появляется спустя пять минут, долго расшаркивается, извиняется и присаживается за свое место, с аппетитом набрасываясь на блюда за столом. Впрочем, ничего нового, все как всегда.
Некоторое время ужинаем в тишине, а потом Его Величество решает завести светский разговор:
— Наслышан, что в Абу-Сахари проходил Гран-При серии мировых гонок. Как вам понравились соревнования, господа? — деловитым тоном спрашивает Артур, обращаясь в первую очередь к Генриху.
Но Николас ловко
