– Сколько я был без сознания? Хотя бы примерно? – поинтересовался Сашка.
– Часа два, наверное, – Белов говорил с трудом. – Я и сам несколько раз проваливался в какую-то муть. Даже бредил, похоже. То и дело мерещился наверху белый кот с голубыми глазами, чистый такой, пушистый. Говорю же – бред…
– Что дальше будет, как думаешь? – Сашка старался как-то расшевелить друга, увлечь разговором, не дать ему окончательно раскиснуть – уж больно слабым и безжизненным был затухающий с каждым словом голос.
– Кто знает, Санек. Яму, видал, какую вырыли? Прямо могила. Может, чтобы сразу – того. Накидают сверху земли, и все, отмучаемся.
– Ты брось! Зачем тогда тащили в такую даль – чтобы персональные похороны устроить?! Там добить не могли? Нет, брат. Мы им зачем-то понадобились. Надо только дождаться, пока кто-нибудь на переговоры выйдет, а там посмотрим, по обстановке. Помереть всегда успеем.
– Голова горит, – пожаловался Николай. – И в ногу будто раскаленных иголок навтыкали, пошевелиться не могу, простреливает. Ты держись, Саша. А мне, похоже, незачем…
Белов впал в забытье. Сашка пощупал его лоб – напарника лихорадило, голова была горячей, как печка. Раненая нога Николая здорово распухла, брючина натянулась, сбоку почернела от натекшей крови. «Шина нужна, шина! И обезболивающее из разгрузки», – подумал Сашка и осекся. Нужно, конечно, кто же спорит. Но как все это теперь достать? Попросить, потребовать? А вдруг их действительно уже списали со счетов? Привлечешь внимание, лишний раз о себе напомнишь, и привет. Зароют и фамилии не спросят. А с другой стороны, если списали – все одно помирать. Так что, еще раз взглянув на Белова, решил – пан или пропал. Медлить нельзя. А уж если убьют, то без томительного ожидания. Пусть.
– Эй, наверху! – изо всех сил крикнул Сашка. Сначала никто не отзывался и не появлялся. Потом раздалось слабое шуршание, и над ямой возник… тот самый белый кот, которого Колян принял за видение. И немудрено. Глаза у кота были необычные – голубые, как ледышки, и будто подсвеченные изнутри. Животное смотрело на Александра не мигая, как-то даже презрительно, будто спрашивало: «Чего орешь, пленник?»
– Что разорался, пленник? – Монах подошел с противоположной стороны, поэтому Александр его заметил не сразу. На сером балахоне выделялся красный символ. Та-аак, значит, сам жрец в гости пожаловал. Честь-то какая!
– Бинты, крепкую доску, обезболивающее! И побыстрее! – без лишних объяснений потребовал Александр, сам поражаясь, с какой твердостью ему удалось это произнести. Он страшно боялся, что первые слова, сказанные врагу, прозвучат тихо, слабо и, не дай бог, просительно.
Жрец расхохотался:
– Ну ты даешь! А рябиновой настойкой не угостить по-соседски?
Сашка насупился, прекрасно осознавая свое бессилие, но продолжал гнуть свою линию:
– Можно и настойку. Только сначала бинты, доску и обезболивающее. Иначе зря тащили. – Аргументов у Александра по-прежнему не хватало. Хотя он помнил, что терять им, по сути, нечего, а наглость, как известно, – второе счастье.
– Может, еще что-нибудь пожелаешь? Говори, не стесняйся, – продолжал издеваться монах.
– Пока достаточно. Дальше посмотрим, – по-прежнему твердо ответил Сашка, подытоживая бесполезный разговор.
Единственное, что в данных условиях он смог сделать, – это посадить Николая удобнее, чтобы пострадавшая нога оказалась полностью вытянутой, и подоткнуть под него как можно больше соломы, которая лежала гнилыми комьями по всему дну ямы. Делать все это в узком могильном пространстве было крайне неудобно, зато хоть какое-то занятие, позволяющее отвлечься от невеселых мыслей.
«Есть охота», – подумал Сашка. И тут же пожалел, что об этом вспомнил. Хотя как тут не вспомнить, завтрак был в пять утра, сразу после подъема, а компактный сухпаек так и остался нераспакованным, в сумке, которую отобрали вместе с другими вещами. Мысль о еде внезапно зацепила другую, от которой сразу прострелило – аногемма! О, черт, вот об этом он забыл напрочь! Действие аногеммы продолжалось, как правило, сутки, максимум – еще часов пять, но это если повезет: защита действовала индивидуально, в зависимости от состояния здоровья, веса, крепости иммунитета. Судя по всему, Николаю придется туго гораздо раньше: после травмы организм ослаб, израсходовал все запасные ресурсы. Сашка лихорадочно думал, что делать в сложившейся ситуации.
Николай притих, перестал стонать – вероятно, заснул или впал в забытье. Дыхание было неровным, хриплым.
Что будет дальше? Сашка силился представить, и не мог. Излучение здесь, вблизи камня, было в прямом смысле убойным. Скорее всего, через несколько часов их с Николаем начнет корежить, а потом наступит смерть. Отчетливо вспомнился рассказ Павла, особенно та часть, где описывалась реакция первых бойцов – как те умирали скоротечно, сгорали, будто свечки. Не так, конечно, хотелось завершить свой путь. Не в гнилой яме, не в мучениях от внезапной хвори, принесенной незваным гостем из космоса. Воин должен умирать на поле брани, за идею, или дома, в окружении детей и внуков, после написания мемуаров.
Свалившаяся сверху доска заставила подпрыгнуть. Надо сказать честно – отправили ее вниз аккуратно, явно не с целью прибить пленников, но произошла эта доставка уж слишком неожиданно. Вслед за первым «подарком» в яму спустили корзину, в которой были – Сашка обалдел – бинты, шприц с мутной жидкостью, буханка, явно местной выпечки, и две фляги. В первой была вода, а во второй… Из нее пахнуло рябиновой настойкой на коньяке. Монахи там что, окончательно сбрендили?!
Ладно, рассуждать и удивляться будем потом, а сейчас первоочередной задачей было спасение Белова. Как бы там ни было, доставили все, что требовалось, тут уж грех не воспользоваться выпавшим шансом.
Оказывать первую помощь при переломах Александр научился еще на пограничной службе – неоднократно приходилось применять на практике. Поэтому процедуру наложения шины провел быстро и ловко, поврежденную ногу напарника зафиксировал надежно, благо хватило бинтов. Затем сделал обезболивающий укол.
Николай пришел в себя, взглянул непонимающе:
– Ты чего?
– Порядок, Колян, держись. Сейчас легче будет. Прикинь, монахи расщедрились, гуманитарку сбросили.
Белов округлил глаза:
– Да ладно?! – В голосе его звучало недоверие. Боль, видимо, начала отпускать, он заметно оживился.
– Ну как, жив? – почти весело спросил Сашка, скорее для того, чтобы убедиться, что напарник полностью пришел в себя.
– Теперь вроде да, местами, – с кривой улыбкой ответил Белов и даже подмигнул.
Решили перекусить. Отломили по доброму куску от буханки, но прежде сделали по большому глотку из фляжки с «рябиновкой». Сашка перестраховался, сначала растер каплю в пальцах, не появится ли посторонний запах, затем попробовал настойку на язык, а потом махнул рукой на всякие сомнения. Зачем захватчикам травить их так изощренно,
