Лиза вздохнула — так будет вздыхать учительница, в очередной раз объясняющая тупому ученику правила. Промолчала. Она всегда была мастерицей замечательных по силе воздействия пауз, эта Лиза — обязательно начинаешь чувствовать себя моральным уродом, оскорбляющим святую женщину.
— Тебя Гамрян послал? — уточнил Эльдар, когда молчание ему надоело. Лиза отрицательно покачала головой.
— Нет. Признаться, я просто соскучилась. Хотела тебя увидеть, узнать, как ты тут…
— Вот и увидела, — довольно грубо перебил Эльдар. Присутствие Лизы начало причинять ему тягучую ноющую боль — как если бы кто-то принялся ковырять ржавым ножом в почти зажившей ране. — Вот и узнала. Теперь уйди, бога ради.
Лиза снова погладила его по руке, потом спрыгнула со стула и, поцеловав Эльдара в щеку, шагнула в сторону выхода. Отпечаток ее губ пылал на коже, словно она приложила к его лицу раскаленную кочергу.
— Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих, — внезапно процитировал Эльдар и бросил через плечо, уже громче и отчетливее: — Кстати. Такой же трибунал казнил твоего брата. Помнишь?
Он развернулся и посмотрел Лизе в лицо. Она стояла неподвижно, в пол-оборота глядя на Эльдара, тонкая ручка сумочки медленно выскальзывала из ее ладони, и взгляд Лизы был таким, словно ее сейчас насквозь пробили копьем, и она едва сдерживает крик боли.
Сейчас она была похожа на раненое животное, которому нет дела ни до чего, кроме подступающей смерти.
— Я помню, — Эльдар не услышал ее голоса — прочел сказанное по дрожащим губам. — Да, Эльдар, я помню.
Он отвернулся и с преувеличенным вниманием стал смотреть, как Коля, делая вид, что не слушает разговор шефа и прекрасной дамы, со всем возможным старанием наводит блеск на стаканы хайбол. Некоторое время в баре было тихо, потом послышался легкий цокот каблучков, и хлопнула дверь. Эльдар задумчиво водил пальцем по своему опустевшему бокалу.
— Повтори, Коль, — негромко попросил он и, когда бармен послушно плеснул коньяка, подумал, что все в своей жизни делал неправильно. Вот абсолютно все, за что ни возьмись. Надо было тогда не слушать Гамряна, а брать Лизу в охапку и уезжать вместе с ней. Но Геворг всегда знал, как лучше, он всегда был прав — и тогда, с Лизой, и теперь, с эндорой. Его огромное преимущество в том, что, в отличие от Эльдара, он мыслит и принимает решения без оглядки на эмоции.
Эльдар вздохнул, одним глотком осушил бокал и поднялся со стула. Оставалось надеяться, что задуманное им сейчас наконец-то будет правильным. Хотя бы немного.
Выехав со стоянки на проспект и двинувшись в сторону Катиного дома, Эльдар набрал номер не в меру шустрого Сергея Ильича и, когда тот снял трубку, спросил сразу, не дожидаясь обмена приветствиями:
— Тебе все еще нужна та книга?
Глава 4
Катя почти ничего не запомнила.
Вроде бы Гамрян, толстый усатый армянин с совершенно благообразной внешностью, куда-то волок ее, крепко держа за предплечье, и в его лице не было ничего, кроме брезгливой ненависти. Так даже на таракана не смотрят — а он смотрел на нее, Катю… Вроде бы потом ее бесцеремонно запихали на заднее сиденье автомобиля, и машина поехала своей дорогой. За окнами мелькали унылые серые хрущевки, потом потянулись изжелта-грязные бараки, потом начались поля, а среди полей возникла россыпь золотисто-розовых новостроек — но Катя не могла сказать точно, что было именно так. Потом Гамрян вытащил ее из машины, и Катя откуда-то знала, что он очень хочет гнать ее пинками и заушениями. Ну очень хочет и едва сдерживается.
Это туманное полуобморочное состояние в определенном смысле поддерживало Катю — если бы она сохраняла полную ясность ума, то, пожалуй, так бы и продолжила биться в истерике. Мир обрел прежнюю четкость, насыщенность и объем только после того, как в поле зрения Кати появилась Лиза Поплавская. Тогда Катя поняла, что стоит на крыше новостройки, что ей ужасно холодно, потому что куртка расстегнута, и зимний ветер свободно забирается под тонкий свитер, что ее кто-то держит за руки сзади — так крепко, что не вырваться при всем желании.
Лиза посмотрела на нее мельком, практически без интереса, но Катя понимала, что вдова Эльдара просканировала ее похлеще любого рентгена. Гамрян, угрюмый и какой-то нахохлившийся, словно старый седой воробей, убрал руки в карманы куртки и сказал:
— Сейчас Рудин подъедет и начнем.
Запустив пальцы в сумочку, Лиза извлекла пачку ментоловых сигарет и серебряную тяжелую зажигалку и откликнулась:
— Да ничего, подождем.
Человек, державший Катю, промолчал. От него пахло резким дешевым одеколоном и страхом. Насколько казалось Кате, он вообще старался не отсвечивать, угрюмо сопел почти в ухо, волновался и не хотел скрывать волнения. Ему словно дали в руку гранату с выдернутой чекой и отправили плясать на канате.
— Эльдара видела? — осведомился Гамрян, почему-то избегая смотреть в сторону Лизы.
Закурив, Лиза выпустила струйку дыма в низкое серое небо и ответила после небольшой, но какой-то подавляющей паузы:
— Видела, да. Вспомнили старое.
— Хорошего мало, как я погляжу, — заметил Гамрян.
Губы Лизы дрогнули в неприятной усмешке.
— А разве с Эльдаром бывает что-то хорошее? — ответила она.
Гамрян, по всей видимости, счел вопрос риторическим и не стал развивать тему.
Про Эльдара Катя старалась не думать. Просто запретила себе вспоминать о том, как он смотрел на нее в далеком-далеком октябре, когда высадил возле института, и как — сегодня утром, когда Гамрян выволакивал ее из квартиры. Все равно эти мысли к хорошему не приведут.
Помянутый Рудин со свитой прибыл через четверть часа, и Катя подумала, что это очень большая шишка в мире магов: Гамрян, который, судя по всему, не привык ни перед кем ломать шапку, раскланялся с ним очень уважительно, на грани подобострастия. Рудин — долговязый, чернявый, прихрамывавший на левую ногу — подошел к Кате и несколько минут пристально смотрел ей в лицо. Оценивающий взгляд прищуренных голубых глаз был отвратительно липким: Кате казалось, что с нее сорвали одежду и поставили, обнаженной и беззащитной, на площади перед толпой народа. Из толпы выкрикивали грязные ругательства, угрожали и швыряли мусором — картинка, всплывшая перед внутренним взором Кати, была невероятно отчетливой.
— Эндора, — наконец-то вынес вердикт Рудин и удовлетворенно добавил, едва не облизнувшись: — И ведь какая… Хоть в учебник помещай.
— Я так сразу и сказал, — раздался на крыше новый голос. — Да, дорогие мои пока еще коллеги, это классическая эндора. Преображение состоялось сегодняшней ночью.
Эльдар, неслышно возникший из-за двери на технический этаж, одарил всех собравшихся какой-то нервной улыбкой и продолжал:
— Что ж не пригласили, господа хорошие? Впрочем, я не обидчивый, — он спрятал руки в карманы распахнутого пальто,
