Эльдару хотелось заорать. Запрокинуть голову к ясному небу беспечной весны, неотвратимо утекающей в лето, и зареветь в две драконьи глотки, чтобы выкричать, выплеснуть из себя боль потери, вытолкнуть ее прочь и развеять по ветру. В его будущем Кати не существовало. Девушка, что сейчас лежала на койке, окруженная медицинской техникой, предназначения которой Эльдар не понимал, никогда не знала господина Смирнова.
Это было очень больно, однако правильно, и после долгих мучительных размышлений он сам пришел к такому выводу. Сохранив магию, Катя никогда не была бы счастлива — Эльдар был уверен, что, в конце концов, из нее бы выросла Лиза номер два: алчная, жесткая и бесконечно одинокая. И даже лишившись магии, но оставшись с ним, Эльдаром, Катя никогда не была бы в безопасности. Она заслуживала жизни без чудовищ. Ему оставалось только разобраться с последствиями приема Катей эликсира и вложить в нее воспоминания о минувших месяцах, в которых не было ни следа человека с камнем меречи вместо сердца.
«Должно быть, такова моя природа», — устало подумал Эльдар. Он всегда ломал жизнь женщинам, которых любил больше себя самого, и ничего не мог с этим поделать. Зверя, сидевшего в нем с рождения, не выкорчевать, как ни пытайся. Можно убить одного, но на его месте неминуемо возникнет другой — выползет из тени, поднимется за плечом и станет терпеливо ждать своего часа.
Но он мог забрать зародыш будущего чудовища из Кати. И не допустить, чтобы звери протянули к ней лапы хоть когда-нибудь. Она выбрала жизнь без магии, и это было правильно. А он мог сделать так, чтобы Катина дальнейшая жизнь была бы самой хорошей — такой, какой она никогда не стала бы с ним. Единственное, что он мог сделать для Кати — отказаться от нее.
Бледная, совсем маленькая, похожая на куклу, а не человека, Катя лежала на койке, и Эльдар смотрел на девушку и не понимал, что плачет.
— Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого… — хриплым, каким-то чужим голосом произнес он и, окончательно сорвавшись на сипение, еле слышно промолвил: — Катя, прости меня.
Она не услышала этих его горьких слов, и Эльдар почему-то подумал, что так и надо. Так будет лучше для них обоих. Потому что Кадес все-таки оказался прав, пусть Эльдар и отрицал его правоту со всем возможным старанием: он никогда не любил Катю — так, потянулся к чему-то хорошему и светлому, чего ни разу не встречал ни в себе, ни в тех, кто был рядом. А потом оказалось, что даже этого мимолетного движения души не было. Скука и любовь к приключениям и авантюрам, приправленные небольшим количеством страсти — вот и все.
Протянув руку, Эльдар ухватил один из золотистых канатиков, тянувшихся из ауры над головой девушки, и, зажмурившись, с усилием потянул на себя. Канатик извивался, палил и жегся, пропекая ладонь чуть ли не до кости, он не собирался сдаваться, упрямо цепляясь за желтое варево ауры, но Эльдар не уступал тоже и продолжал тянуть. В конце концов, прозвучал звонкий хлопок, канатик отделился от ауры, и Эльдар, бросив его на пол, смотрел, как тот пляшет на кафеле и медленно гаснет, лишившись подпитки.
Желтое свечение стало медленно затихать. Силы, переполнявшие Катю, по капле утекали прочь — избавившись от паутинки невидимости, Эльдар смотрел, как угасает огонь, который охватывал Катю, и думал, что история эндоры закончена. Розовый сверкающий шарик ложных воспоминаний выскользнул из потайного кармана и прыгнул на обожженную ладонь. Помедлив, Эльдар осторожно подул на него, и шарик, подхваченный его дыханием, поплыл к Кате и медленно растворился в ее ауре. Когда сияние окончательно угасло, и девушка открыла глаза, то Эльдар постарался улыбнуться как можно искреннее и радостней, хотя вряд ли ему когда-либо было настолько плохо на душе.
— Привет, — мягко сказал он. — Проснулась?
Катя испуганно посмотрела на него и едва слышно промолвила:
— А где я?
— В больнице, в реанимации, — объяснил Эльдар. — В аварию попала, когда ехала из аэропорта. Помнишь?
Девушка нахмурилась, припоминая, потом кивнула:
— Да, помню.
«Еще бы ты не помнила, — печально подумал Эльдар. — Я ведь вживил тебе очень качественные воспоминания».
— Короче, жить будешь, — произнес он. — Что ж, удачи тебе, Катя. Пойду твою маму позову.
— Спасибо, — улыбнулась Катя, и Эльдар прекрасно понимал, что она забудет о нем, как только он покинет помещение. Так будет лучше для них обоих — возможно, если это повторять как можно чаще, то он действительно сможет в это поверить.
Так и случилось. Когда Эльдар вышел из реанимации, умудрившись не наткнуться на любопытных, и стал спускаться по лестнице, Катя уже забыла, что с ней кто-то разговаривал. Между вторым и третьим этажом Эльдар увидел целую процессию: давешнего строгого врача, который засовывал купюры в карман, голема Артема и заплаканную женщину, должно быть, маму Кати, которую голем заботливо поддерживал под руку. Эльдар вспомнил, каким этот простой парень был в Параллели, и подумал, что Кате повезло. Действительно повезло. Ей нужен спокойный надежный человек, а не психопат, которого болтает по жизни то в одну сторону, то в другую.
— Только недолго, — сурово произнес врач, и Эльдару почему-то страстно захотелось съездить ему по морде, так, чтобы эта самодовольная жадная харя расцвела кровавыми потеками. Голем испуганно посмотрел на него, но не сказал ни слова, и Эльдар сделал вид, что идет по своим делам, занят только своими мыслями и проблемами и не замечает ни Артема, ни плачущую немолодую женщину в дорогом костюме под белым халатом.
Пусть идут. Теперь у них разные дороги.
Покинув территорию больницы, Эльдар
