– Вы считаете меня сумасбродкой? – спросила я тихо. – Но это не так… Я… Вы…
Как же трудно найти подходящие слова. Объяснить. Я никому не хотела причинять боль. Особенно Вику. Но сейчас могла поклясться чем угодно, что первым делом после возвращения в Академию я пойду и скажу ему, что между нами все кончено, что мы должны остаться друзьями. Мне нужен был только один человек.
Этот строгий и серьезный, покрытый шрамами, неулыбчивый мастер Вайс.
– Я не считаю вас сумасбродкой, Элиза, – произнес он. – Я считаю вас… глотком свежей воды в жаркий день. Звенящим ручейком в лесной чаще…
Я подняла на него глаза, пытаясь понять: он шутит? Он ведь шутит?
– Я никогда не пожалею, – прошептала я. – Никогда.
И снова приподнялась на цыпочки, подставляя лицо. Только не отвергай меня снова, Аларис!
Я услышала тихий вздох, а после… Я словно упала в сияющую пропасть, у которой не было дна. Я парила, будто вдруг обрела силу воздушников. Я горела, точно обладала магией огневиков. Я не чувствовала отдельно его губ, его рук, того, как он обнимает меня, прижав к себе. Вернее, я все это понимала, но где-то далеко-далеко, а сильнее всего ощущала, что была частью Алариса, а он был частью меня. И это было так неописуемо прекрасно…
Кажется, я забыла, как дышать, потому что потом всё пыталась набрать побольше воздуха в легкие. Меня трясло, и в то же время я плавилась от жара.
– Тихо, тихо, дыши…
Он погладил меня по щеке, и я поняла, что у меня из глаз катятся слезы. Он распахнул пальто, привлек к себе, согревая. И я почувствовала сквозь тонкую ткань рубашки тепло его тела.
Буквально недавно я так же прижималась к Вику… Нет, не сейчас… Не хочу и не могу об этом думать – сейчас.
– Моя девочка, – произнес Аларис – и больше ничего. Но ничего другого мне и не было нужно.
Я его девочка. Сейчас я ощущала это как никогда. А он мой – целиком и полностью мой. Я знала это так же точно, как то, что солнце встает по утрам.
В тот миг мне казалось, что всё просто. Я скажу Вику. Это же так легко – сказать. Наши поцелуи – просто игра в любовь, не настоящее чувство. Он ведь должен это понять?
Тогда я еще не представляла, что совсем скоро отчаянно запутаюсь. В тот миг, когда руки Алариса Вайса обнимали меня, все казалось правильным и понятным.
* * *Он уезжал в Академию на следующий же день, я должна приехать позже: после праздника Примирения студентам давали еще сутки на отдых.
Мы ожидали повозку, стоя у крыльца. Раннее утро сковало ледком подтаявшую вчера землю. Я выскочила из дома в легкой накидке, не думая, что успею продрогнуть. Аларис покачал головой всё с тем же видом сурового наставника, вернулся в дом и принес плед, накинул его мне на плечи.
– Элиза, не хватало вам еще разболеться перед занятиями.
«Вам»… И этот неизменный строгий тон.
– Как же мы будем… теперь? – тихо сказала я, уже не зная, не померещился ли мне вчерашний поцелуй.
Аларис притянул меня к себе, прижал, согревая, уткнулся в макушку и прошептал в волосы:
– Девочка моя… Как? Будет сложно. В Академии отношения между куратором и студенткой строго запрещены. Но обещаю, вы ни на один день не почувствуете себя одинокой.
– «Вы»? – горько повторила я.
– Да, Элиза. Я специально так говорю, чтобы не привыкнуть. Хотя так хочется…
Он вздохнул и добавил:
– Ты вернула меня к жизни, мое озорное чудо. Ты, ты, ты… Довольна?
Счастливая, я спрятала лицо у него на груди. Как бы я хотела стоять вечность в его объятиях, слышать его голос, но повозка придет через несколько минут.
Про Вика не было сказано ни слова. Аларис не стал бы оскорблять ни меня, ни себя разговором о том, что с ним нужно объясниться. Это очевидно и безусловно. Мысленно я уже несколько раз прокрутила в голове этот разговор, мне он представлялся совсем не сложным. Ведь я не отказываюсь от общения. Просто мы вновь станем друзьями!
Под землей раздался грохот. Мерзлая почва расступилась со скрежетом, вниз полетели камни, застучав по крыше повозки. Я невольно вцепилась в пальто Алариса, пытаясь удержать. Пусть еще секунду побудет со мной.
– Мне так жаль, – быстро проговорила я, вдруг поняв, что многое еще не сказала, осталось время только на самое главное. – Мы так и не нашли книгу, которая помогла бы вернуть память. Но я еще сегодня поищу в библиотеке.
Он покачал головой:
– Не стоит, я уже все просмотрел.
Он не убирал моих рук, терпеливо ждал, пока я сама его отпущу. Я смутилась: не глупо ли так за него хвататься, ведь мы увидимся уже завтра.
– Аларис…
Он нежно поцеловал меня, улыбнулся, смешно сморщил нос.
– Что я творю, о светлые боги! Я твой куратор!
– Ты мой любимый…
И тут же задохнулась от жара его губ, от того, как его руки сильно, но в то же время заботливо прижали меня к груди.
Потом он уехал. А я осталась считать часы до нашей встречи. Конечно, в Академии нам придется держать ухо востро, никто не должен узнать о наших отношениях. Но это обещает стать даже забавным: встречи тайком, игра в строгого куратора и бестолковую студентку.
Вечером я все-таки заперлась в библиотеке и снова просмотрела книги. Но действительно не нашла в них упоминания о средстве, способном вернуть младенческую память.
Едва не опоздала на ужин, так что маме пришлось посылать за мной слуг. Аппетита совершенно не было. Я чувствовала себя странно: то начинала хохотать, то вспоминала, что Аларис уехал, и с трудом сдерживала слезы. Вела себя как ненормальная.
– Простите, – пробурчала я, осушая бокал с водой – третий за сегодняшний вечер: казалось, у меня всё горит внутри. – Я не знаю, что со мной.
Родители переглянулись с загадочными улыбками.
– Я знаю, доченька, – мягко сказала мама. – Кажется, знаю.
Она снова посмотрела на папу и протянула ему руку, которую тот немедленно взял.
– Примерно в твоем возрасте я тоже не понимала, что со мной творится.
– Мама, а зачем приезжал Аларис? – вдруг вспомнила я о загадочном договоре.
Но мама вместо ответа покачала головой:
– Ох уж этот Аларис. Разорвем договор! Сохраним договор! Семь пятниц на неделе. Но, увы, я пока не могу тебе этого сказать… Ты обязательно узнаешь позже.
Я легла спать, но сон успокоения не принес. Да я и не хотела засыпать. Вновь и вновь проигрывала в голове наш поцелуй. Вспоминала все слова, и каждое казалось мне великой драгоценностью, и каждое хотелось сохранить навсегда. «Аларис, Аларис», – мысленно повторяла я его имя.
Все-таки книги не лгут насчет любви. Вот оно как
